У жены под кроватью - Людмила Милевская

— А мой уже и на рогах не стоит, — рассмеялась Глафира. —Допился совсем, ну да фиг с ним. Так что, кабинет мужа смотреть будете? —деловито спросила она.

— А мебель там есть?

— Я сбрасываю туда все, что давно ненужно, да выкинутьжалко.

Последняя фраза привела Романа в уныние. “Вот и я здесьоказался, в кабинете Пончикова, — содрогаясь, подумал он, — среди того, чтоникому не нужно…”

Однако, когда из соседней комнаты раздались возгласыизумления (обсуждался Глашин мебельный гарнитур — пошлый пластик впретенциозном стиле рококо), Роман окрылился надеждой.

“Ну, это надолго, — обрадовался он, — пожалуй, успею сгонятьна кухню и слопать кашу”.

Так он и поступил. Отведав жирной каши и насытившись, Романбеспрепятственно вернулся на балкон. Там он блаженно растянулся на матрасе ипринялся строить догадки что за фрукт этот Ваня.

Тем временем, Глафира и Марьванна, тщательно осмотревдостопримечательности Пончиковской квартиры, шумно отправились в кухню обмыватьсвою встречу. Увидев на столе пустую тарелку, Глафира поразилась проворствуВани, рекордно успевшему выхлебать кашу. Поразилась… да и отправила посуду враковину: не место ей там, где царствовать будут выпивка да закуски.

Вскоре дамы, разгоряченные водочкой да пересудами, подбалычок, огурчик и икорочку тихонько начали подвывать. Сначала разрозненно иробко, а потом, окосев, дружно грянули “Каким ты был, таким ты и остался…”

Песнь их живо облетела квартиру и донеслась до балкона, гдеРоман пребывал в озабоченности. Щедро наполнив желудок кашей, он истребилмучительный голод, но неожиданно столкнулся с новой нуждой и добросовестноискал пути ее культурного удовлетворения. Можно было бы справить эту нуждупрямо с балкона, но Роман страдал чистоплюйством: даже мысль об этом была емуненавистна. Он не подозревал, что уж нет опасности в возвращении к Липочке,поскольку свекровь ее издает протяжные вои в Глашиной кухне. Напротив, услыхавэти вои, Роман обрадовался и поспешил в прихожую, откуда, пользуясьувлеченностью дам, прошмыгнул в туалет.

Однако, ушастая Марьванна заметила его перемещение испросила:

— Слышь, Глашка, кажись ктой-то топочет в твоем колидоре.

Несмотря на протесты Глафиры, Марьванна покинула стол иотправилась на разведку. Этим она вспугнула собственного сына, выбравшегося из-подкровати. Иван Семенович, заслышав вой, мгновенно переполнился благиминамерениями. Он решил под шумок оставить Глашину спальню да спешно вернуться изкомандировки домой к радости доверчивой супруги. Стоя в одной штанине, онусердно пытался попасть в другую, когда (как ему показалось) над ухом прогремелматушкин бас.

— Нет-нет, — заверяла она, — ты мне, Глашка, не финти,кто-й-то здеся шаволился. Я пока своим ухам верю. Надоть в спальне поглянуть.

Услышав это, Иван Семенович рухнул на пол, да так в однойштанине под кровать и уполз. Проследовав в сопровождении Глаши мимо замершего втуалете Романа, Марьванна ворвалась в спальню и сразу же сделала попыткузаглянуть под кровать. Ивана Семеновича едва не хватил апоплексический удар,когда он увидел широкий материнский зад, плавно опускающийся на Глашин ковер.Казалось, еще секунда и позора не избежать. Желтухин знал строгий нрав своейразлюбезной матушки. Крута!

Очень крута она! Не потерпит распутства даже от собственногосына!

Представив, какой сейчас будет скандал, Желтухин оцепенел ис ужасом подумал: “Если Солнышко все узнает, я этого не переживу”. Ондействительно (как ни парадоксально) безумно любил жену и потерять ее до смертибоялся.

Не в лучшем положении была и Глафира: пока любовничеккоченел под кроватью, она столбенела в дверях. Да-да, стояла ни жива ни мертва.Может и это покажется странным, но и Глафира любила подругу. Вот так вот,по-глупому, расставаться с Липочкой она совсем не хотела. Мертвея на порогеспальни и растерянно глядя на опускающийся долу зад Марьванны, Глафиралихорадочно искала способ избежать скандала и вряд ли его нашла бы, если бы неРоман. У бедняги сдали нервы: он с таким топотом покинул туалет и рванул набалкон, а оттуда, отчаявшись, и на балкон Желтухиных, что Марьванна мгновеннопотеряла интерес к спальне.

— Дай мне руку, Глашка, — закричала она, и Желтухин, замираяот счастья, увидел как зловещий зад тяжело провезло по ковру и взметнуло кдвери.

— Слышала? Слышала как побег? Врешь! Не уйдешь! —торжествовала Марьванна, с отроческой прытью пересекая коридор и врываясь вкабинет-чулан главаря семьи — Пончикова.

Но там было пусто. Не совсем, конечно: хлама хватало, нодаже подобия чего-либо одушевленного в комнате не было и не предвиделось. То жесамое и на балконе, куда изумленные женщины заглянули лишь бегло. Итак всеясно: нет никого.

Марьванна, утомленная беготней и, особенно, “гимнастикой” укровати, рухнула на покосившийся табурет и растерянно вопросила:

— Как жа ж это?

Глафира беспомощно пожала плечами. Она тоже явственнослышала топот и терялась в догадках куда делся его автор. Наступило молчание,которое после долгих раздумий первой нарушила Марьванна.

— Я тебе так, Глашка, скажу: в твоем дому завелася нечистая!Черт завелся в твоем дому, — наполняя глаза запредельным ужасом, провещала она.

— Еще бы, — с усмешкой фыркнула Глафира, — с этим чертом я вбраке который год состою, будь он неладен. Угораздило меня с ним связаться внедобрый час, с кровопийцей.

Разумеется, она имела ввиду своего супруга,алкоголика-Пончикова.

Марьванна это поняла, но столь вольного поведения неодобрила.

— Зря смеешься, — строго сказала она. — Пончиков, хоть ирогат, но не черт. Здесь полно настоящей нечисти. Слышала, как топочет она.Надо срочно освятить хватеру. Пребывать здесь опасно.

Сделав такой вывод, Марьванна с табурета поднялась и,многократно осеняя себя крестным знамением, поспешно удалилась к невестке. Кнеописуемой радости Желтухина. Как только за матушкой захлопнулась дверь, онвылетел из-под кровати и, натягивая на ходу штаны, жизнеутверждающе завопил:

— Глафира!

А она и без зова сама спешила к нему. Влетев в спальню иувидев, что Ваня наладился смыться, Глафира нахмурилась и возмутилась:

— Ты куда это, дезертир, собираешься?! Неужто хочешь сбежатьдомой?

— Да, Глаша, да, — бодро подтвердил Желтухин. — Видишь, чутьне вышел конфуз. До сих пор мандражирую. Зря мы затеялись. Пора прекращать этуглупую командировку. Повод веский: приехала матушка. Как там Липочка моя однасправляется? — вдруг загоревал Желтухин. — У мамаши нрав слишком крут, враз мнесупругу замучает.