Ярость на коротком поводке - Илья Шумей

-Да это по их глазам видно было! Они же этого града и сами испугались до полусмерти! Или вы слепые!?

-Я, знаете ли, не физиономист! Некогда мне на чужие морды таращиться! Быть может, они тут любого дождичка боятся, откуда мне знать!

-Ладно, теперь сотрясать воздух уже поздно, - безнадежно махнул рукой майор, - посмотрим, что выйдет из Вашей затеи. Будем надеяться, что ничего страшного не случится.

В то время, как они препирались, Сохо отошел к сидевшим у стены музыкантам начал что-то им объяснять, время от времени кивая в сторону Чужаков. Судя по их напряженным позам, его слова не пробудили в артистах большого энтузиазма. Они то и дело указывали на остальной зал, словно апеллируя к мнению остальной публики. В конце концов трактирщик клятвенно их в чем-то заверил, прижав руки к своей необъятной груди, и непростой консенсус, наконец, был достигнут.

Сохо удалился на кухню, и, спустя некоторое время, в дверях показалась официантка с подносом, заставленным маленькими рюмочками, в которых покачивался темно красный, точно расплавленный рубин, напиток.

Все разговоры в зале неожиданно стихли, и живо балагурившие только что мужики вдруг подобрались и посерьезнели. Каждый из них взял с подноса по одной рюмочке, но пить никто не стал, чего-то ожидая. Свою порцию получили и музыканты, а гостей обслужил сам хозяин.

-Что это? – Калим осторожно коснулся своей рюмки, словно боялся обжечься.

-«Кровь невесты», - на удивление тихо объяснил Сохо, - но это только потом… после.

-После чего?

-Сами увидите, - трактирщик замотал головой, не желая пускаться в дальнейшие объяснения, - и не волнуйтесь, это всегда подается за счет заведения.

-Теперь понятно, почему он сбежать пытался, - хмыкнул Серго, потянув носом аромат напитка, - что-то крепкое, фруктовое и явно недешевое.

-М-да, - протянул Калим, - втянули Вы нас в историю, мисс Оллани.

-Мне как-то… волнительно, - призналась Исива, нервно ерзая на стуле.

Артисты тем временем вернулись к своим инструментам, и солистка в длинном зеленом платье объявила:

-В честь наших дорогих гостей! – и отвесила поклон в сторону столика, за которым сидели слегка обеспокоенные Чужаки.

Она начала отбивать сапожком размеренный ритм, который немедленно подхватили все присутствующие, глухо ударяя кулаками по столам. В воздухе поплыла печальная и тягучая мелодия, цедимая сквозь плотно сжатые губы.

По неведомым тропам, сквозь стужу и тьму

Из страны вечной ночи и льдов

Он пришел в этот мир, где, молясь на луну,

Мы забыли заветы богов –

И зал угрюмо подхватил:

Дружбу, верность, любовь!

Воцарившись на гребне высокой горы,

В нашу землю он когти вонзил

Все склонились пред ним, принимая дары

Что наш грешный род заслужил -

Горе, страданья и кровь!

Ядовитой слюной отравнил Он все воды,

Заморозил дыханьем поля.

Вечный дождь Он обрушил на нас с небосвода,

В мглу погрузилась земля,

В смерть, разложенье и тлен!

Средь туманов зловонных, как зев мертвеца

Темный люд собирался для дел.

Ограбят, убьют, уведут жеребца,

Нынче таков наш удел –

Жить, не вставая с колен!

То, с каким напряжением и даже надрывом проговаривали люди эти рубленые строки, отдавало неким самобичеванием. Они словно замаливали свои прошлые грехи, рассматривая звучащую песню как коллективное покаяние.

Но не все покорились властителю зла.

Тех, кто не принял цепей,

Взяв в руки меч, за собой повела

Дева юная знатных кровей.

В бой против гибельной тьмы!

Рассмеялся Князь Мрака, встретившись с ней

С малым войском на стылом ветру.

-Подчинятся мне земли до дальних морей,

Твою душу я тоже сожру -

В моей власти сердца и умы!

Билось воинство света не день и не два,

Стала алой от крови земля.

Правит острая сталь, где бессильны слова,

И где гибнут, о смерти моля,

Честь защищая и дом!

Но жар ярости юной, ведущей на бой,

Растопил что-то в черной груди.

Злобных планов и мыслей нарушился строй,

Когда Он под рукой ощутил -

Сердце забилось вдруг в нем!

Мелодия нарастала, и от дружных ритмичных ударов зазвенела посуда на столах, однако это никого не смущало.

Он вскричал: так и быть, я верну мир земле,

Навсегда возвращусь в мир иной.

Разгоню грязный сброд, что таится во мгле,

Коль моею ты станешь женой!

Нам враждовать нет причины!

И она согласилась, ведь счастье людей

Важней, чем судьба одного.

Клятвой крови вовек, до скончания дней

Назвалась нареченной Его,

Верной до самой кончины!

Стихли крики и лязг, отступили войска,

В реках снова вода посветлела.

Бросив меч, вновь за плуг ухватилась рука,

Мир вернулся в деревни и села,

Брачной скрепленный фатой!

Возроптал люд лихой, услыхав о таком,

Вмиг оставшись без легкой добычи.

Нам власть тени мила, нам противен закон.

Жить свободными – вот наш обычай.

Кража, убийство, разбой!

И во мраке ночном, хоронясь по теням,

Взяв в союзники дождь и ненастье -

Звон тетивы, чей-то сдавленный крик…

Заалело венчальное платье,

Вмиг мечту изничтожив дотла!

Тот отчаянья вой, что взлетел до небес,