Упрямая гувернантка - Энн Мэтер

Шум въезжающего во двор автомобиля поднял ее на ноги, и она подбежала к окну. Это была машина доктора Циммермана, он увидел ее в окне и помахал рукой, как и раньше. Но на этот раз Виктория не стала гадать, следует ли развлекать его в отсутствие барона, слишком обрадовалась появлению собеседника, способного отвлечь от преследующих ее мыслей.

Виктория открыта доктору дверь, и он улыбнулся при виде ее радости.

— Итак, фройляйн, — сказал он, копируя интонации барона, — что вы здесь делаете, ждете мужчину?

Виктория улыбнулась:

— Не говори глупостей, Конрад. Входи, на улице мороз. Барон предупредил о твоем приезде. Но я совершенно здорова и не нуждаюсь в профессиональной помощи.

Конрад закрыл за собой дверь:

— Это правда? Что ты делала на Глокенберге?

Виктория сжала губы.

— Пыталась поймать Хельгу. Когда я позвала ее, она отказалась подчиниться, и я пыталась ее схватить.

— Понятно. — Он кивнул и поставил свой чемодан на стол. — Ну, раз я здесь, взгляну на твои синяки. А потом, возможно, Мария пригласит меня остаться на ленч.

Виктория нахмурилась:

— А как же твои пациенты?

— Если не случится ничего срочного, я свободен на пару часов, — ответил доктор, снимая пальто. — Должен сказать, что ожидал большего радушия.

Виктория приняла удрученный вид:

— Извини. Просто… я не вправе предлагать тебе гостеприимство, я здесь всего лишь служу.

Конрад покачал головой:

— Не важно. Мария мне разрешит. Я много раз оставался, когда Хорст уезжал на целый день. — Он открыл чемоданчик. — А теперь посмотрим твою голову.

Конрад просидел с двумя женщинами на кухне до трех часов, развлекая их забавными анекдотами о пациентах. «Какой славный парень», — подумала Виктория, удивляясь, почему жизнь сводит ее совсем с другими мужчинами.

После его ухода они остались наедине с Марией. Виктория помолчала, походила по комнате, провела пальцем по полированной поверхности буфета, долго и внимательно разглядывая свое отражение в сверкающем соуснике. Затем повернулась и спросила:

— Мария, кто мать Софи?

От неожиданности Мария застыла как вкопанная.

— Ах, — наконец сказала она. — Это меня не касается, фройляйн.

Виктория вздохнула:

— К чему все эти тайны? Все, кого я спрашиваю, избегают упоминать эту женщину. Почему? Что случилось?

Мария перешла к столу, взяла тарелку и стала протирать ее и без того сверкающую поверхность.

— Почему бы не спросить самого барона, фройдяйн?

Виктория опять вздохнула:

— Утром барон сказал, что мать Софи живет в Штутгарте. Это правда?

— Если так говорит герр барон, то правда, — откликнулась Мария.

— Он также сказал, что у него нет жены.

— Это верно, фройляйн.

— Но в день приезда я спросила, где баронесса, и вы сказали, что не здесь, намекая на какое-то другое место.

— Так и есть, — кивнула Мария. — Баронесса — мать барона. Она приезжает в Райхштейн на лето, но зимой здесь для нее слишком холодно. Она живет с сестрой барона в Вене.

Виктория медленно переварила новость. Итак, у барона есть мать и сестра. Почему-то она вообразила, что он последний в семье, естественно, не считая Софи.

— Понятно, — наконец сказала она. — Значит, мать Софи не была баронессой?

— Ach, я этого не говорила, фройляйн.

— То есть они развелись?

На лице Марии проступило раздражение:

— Конечно, же нет! Барон не пошел бы на развод.

Виктория старалась быть терпеливой:

— Значит, они не были мужем и женой?

— Нет, фройляйн, они поженились. В красивой маленькой церкви на окраине деревни. Вы ее видели, ja! Это было белое венчание, так красиво: она с длинными волосами, украшенными оранжевыми цветами, и в платье из венецианских кружев! Так красиво, но так напрасно! — Мария покачала головой в горьком воспоминании.

Виктория нахмурилась.

— Мария, мне кажется, вы умышленно хотите меня запутать, — беспомощно воскликнула она.

Мария подняла брови.

— Возможно, фройляйн, возможно. — Она пожала плечами. — Во всяком случае, с тех пор барон стал другим человеком.

Виктория отвернулась, раздумывая над словами домоправительницы. Судя по ее настроению, ей кажется, что она уже слишком много сказала, но Виктория не могла догадаться об остальном. Конечно, она могла строить гипотезы. Найти убедительную причину, почему они не могли быть законно женаты. Но, Боже, почему она не может оставить все, как есть! Ее это не касается! Впрочем, по крайней мере, кое-что все же касалось.

— Мария, — наугад сказала она, — барон не любит длинные волосы? — В такой форме вопрос прозвучал нелепо, и она смущенно ждала реакции.

Мария подняла голову, на ее лице появилось суровое выражение:

— У матери Софи длинные волосы. Думаю, когда герр барон видит длинные волосы, он думает о ней!

Следующие несколько дней Виктория мало видела барона. Фройляйн Шпигель не уехала, как ожидалось, через два дня. И если для Виктории причины ее задержки оставались туманными, то Софи все было ясно.

— Она змея, эта женщина, — объявила девочка однажды, когда Виктория проверяла ее сочинение.

Виктория взглянула на нее в удивлении. Софи хмурилась, на время забыв о занятиях.

— Полагаю, речь не обо мне, — как можно беззаботнее сказала она.

— Конечно нет. Вы знаете, о ком я говорю. Эта Шпигель! — Софи скорчила гримасу.

Виктория отложила ручку:

— Как ты можешь так поспешно судить, Софи? Ты ее совсем не знаешь.

Софи фыркнула:

— Я знаю, что она остается в Райхштейне, потому что думает, будто папа полюбит ее и женится.

Слова девочки отозвались острой болью в душе Виктории.

— Софи, ты слишком торопишься, — сказала она: — Я уверена, что фройляйн Шпигель не удовлетворится замкнутым образом жизни, который мы ведем в Райхштейне. Ей необходимо общество. Кроме того, следует учитывать ее работу.

Софи тяжело вздохнула.

— Разве не ясно, — дерзко воскликнула она, — ей никогда и в голову не приходило оставаться в Райхштейне! Она, наверно, ждет, что папа продаст все и поедет жить с ней в Вену иди куда-то еще.

Виктория облизала сухие губы:

— Я совершенно уверена, что твой отец такого не допустит. Он любит Райхштейн. Это его дом, его наследство! Не могу вообразить, что какая-то женщина способна склонить его к продаже имения.