Адвокат под гипнозом - Наталья Борохова

– Может быть, не наркотики, а сильнодействующие средства, – подсказала Дубровская. – Транквилизаторы, антидепрессанты, психостимуляторы. Что-нибудь подобное вы у нее в руках видели?

Мачеха только дернула плечом.

– Да я и слов таких не знаю. – Она явно дурачилась, не желая создавать видимость печали. – Неужели на флаконе так и пишут: «Антидепрессант»?

– Но по поведению девушки вы могли определить, что с ней что-то неладно? – допытывалась у нее Елизавета.

– Кто ее разберет? Пожалуй, на кровати она валялась больше обычного, да еще и не ела совсем. Вид у нее и вправду был так себе. Но я думала, это стресс, экзамены.

– Ну а к психотерапевту она ходила?

В глазах Ники мелькнул злой огонек.

– Кстати, это ваша идея была – Кристину к психотерапевту отправить. Говорила я ей, что ничего из этого путного не выйдет. Так кто оказался прав?

У Дубровской на этот выпад не оказалось ответа.

– Левицкий – хороший врач, – только и сказала она. – Я не думаю, что он усугубил ее состояние. Он честно хотел помочь.

– Вы что, его защищаете? – махнула рукой девица. – Ладно, расскажите лучше про Кристи. Надеюсь, она выкарабкается?

– А вы на это надеетесь?

– Почему бы и нет? Мы с ней стали почти подругами, – нагло заявила Ника. – Кстати, почему у вас ее сумка?

– Хочу вернуть. Внутри бумажник с двумя сотенными бумажками и студенческий билет. Надеюсь, по описи проверять не будем?

Она не стала говорить, что оставила себе ежедневник Кристины. Так просто. На всякий случай…

Звонок от Мухолова пришелся на утро вторника.

– Как дела, адвокат? – прокричал он в трубку. – Как продвигается ваше параллельное расследование?

– Пока ничего особенного узнать не удалось. Да ведь и прошло всего лишь три дня, – ответила Дубровская, гадая, почему следователь так с ней любезен. Объяснение не заставило себя долго ждать.

– Зато у меня новостей побольше, – самодовольно заметил сыщик. – Во-первых, наша пациентка пришла в себя, и, несмотря на то что ее состояние пока остается тяжелым, врачи называют его стабильным и почти полностью уверены в благоприятном прогнозе.

– Это здорово! – обрадовалась Елизавета. – Как приятно с утра получать хорошие вести…

Как она была не права, назвав этого милого, немного чудаковатого человека «мухоловом»! Если разобраться, то в свой первый визит к нему именно она вела себя, как напыщенная гусыня. Он же оказался лучше и великодушнее ее и, когда в состоянии Кристины наметились изменения, первым позвонил, чтобы порадовать. Скажите теперь, что в милиции не бывает хороших людей! Елизавета была готова принести извинения.

– Подождите, я еще не успел сказать, что есть во-вторых, – прервал ее самобичевание следователь. – Готовы пробы. У меня на руках результаты медицинского освидетельствования вашей подопечной.

– Ну и…

– Ну и оказалось, что ваша девушка – наркоманка!

«Черт возьми! Этого просто не может быть».

– Вы, конечно, опять можете заявить, что такого быть не может, но у меня на руках – заключение, не доверять которому нет никаких оснований. Итак, в крови Каменевой Кристины обнаружено вещество, которое можно отнести к разряду психотропных. М-м-м… – некоторое время следователь тужился произнести название, но потом сдался. – Уж больно заковыристо звучит! Ну, да оно и не к чему. В общем, препарат в аптеках просто так не продается, а если и распространяется, то с соблюдением строжайших правил.

– Тем более! Где же Кристина могла его раздобыть?

– Это уж вы узнайте у своей клиентки, – назидательно заметил сыщик. – Откуда, сколько и почем. Да намекните, кстати, что деятельное раскаяние существенно смягчает приговор.

– Приговор?! – не поверила своим ушам Елизавета. – Вы что, хотите сказать, что собираетесь возбудить против Кристины уголовное дело?

– Я уже это сделал, – довольно хмыкнул мужчина. – Разумеется, я вам приготовил копию постановления. Первый допрос проведем, когда медики дадут на это свое согласие. Мы ведь не хотим мучить бедную девочку. Важно, чтобы при проведении предварительного следствия все права обвиняемых соблюдались. Вы со мной согласны?

Дубровская потрясенно молчала.

– Ну, вот видите! – торжественно заключил следователь. – Жизнь всегда преподносит нам уроки. Век живи – век учись. Но не расстраивайтесь. Нет худа без добра. Не все так плохо!

– А что, в этой ситуации есть еще и нечто положительное? – подавленно спросила Дубровская, удивляясь цинизму следователя.

– Конечно! Я отказал в возбуждении уголовного дела против водителя. Он не виноват в том, что обезумевшая наркоманка, наглотавшись колес, пыталась своим лбом остановить транспортный поток. Он сделал все, что мог, к тому же ценой своего собственного здоровья и здоровья пассажира предотвратил трагедию. Каменева жива и относительно здорова, мы имеем шансы освободить ее от пагубной зависимости…

– Посадив ее за решетку.

– Ну, об этом говорить рано, – успокоил ее следователь. – Не думаю, что, находясь в таком плачевном состоянии, Кристина захочет совершить побег. Вы, как адвокат, должны объяснить ей разумность правильного поведения.

– Я так и сделаю, – мрачно пообещала Дубровская.

– Ну же! Не будьте так печальны, – продолжал издеваться сыщик. – Конечно, в этой ситуации вам было бы приятнее защищать права водителя, которого я своим постановлением оправдал. Но вам выпал другой жребий – блюсти интересы несчастной, запутавшейся в своей жизни наркоманки. Вы знаете, что самое печальное в таких делах?

– Что?

– Отсутствие всякой перспективы!

«Нет, все-таки первое впечатление бывает самым правильным!» – резюмировала Дубровская, навсегда приклеив к сыщику подходящий для него ярлык. Мухолов!

Лизе и раньше доводилось участвовать в делах, связанных с хранением и распространением наркотических веществ. К сожалению, она не могла похвастаться громкими победами на ниве защиты прав обкуренных, обколотых и одурманенных граждан и не видела в этом собственной вины. Подобные дела имели свою специфику защиты, и следователь был во многом прав, заявляя об отсутствии перспективы для адвоката и обвиняемого. Как правило, событие преступления не вызывало спора. Вещественное доказательство в виде пакетика с порошком, капсул, таблеток, растительной смеси приобщались к материалам дела, и доказать суду, что вместо героина твой клиент завернул в газетную бумагу и хранил при себе сахарный песок, было делом затруднительным, если не сказать невозможным. Даже обвинение в убийстве давало защите больше шансов на успех ввиду разнообразия форм и побудительных причин. К тому же смягчающие вину обстоятельства для наркомана найти сложнее, чем для человека, пристукнувшего другого бейсбольной битой. Там мотивы могли быть разными. Месть, зависть, ненависть, корысть, жажда справедливости. Необходимая оборона, наконец. Но как оправдать человека, смысл жизни которого сводится к принципу «укололся и забылся», к поиску заветной дозы, ради которой он способен пойти на любое преступление?