Янтарь - Елена Синякова

— Да. Но Палачи пришли, чтобы совершить свой справедливый суд.

Когда Сумрак замолчал, словно собираясь с мыслями для продолжения этой истории, мне казалось, что каждый позвонок в моей спине вытягивается и буквально встает колом от напряжения.

— Это сделали они? — кивнул отец Янтаря на грудь Сумрака, говоря теперь непривычно приглушенно, словно боясь потревожить своим громким голосом мысли и воспоминания своего друга.

— Да, в конце, чтобы каждый знал и видел, в чем я был виновен…но что остался жив.

Последние слова прозвучали подобно выстрелу в моей голове.

Жив!

Он остался жив!

Когда Сумрак повернулся всем телом к Палачам, сделав к ним еще пару шагов, мне казалось, что от общего напряжения на этой поляне у меня просто встанут волосы дыбом, особенно когда он проговорил тихо и мирно, обращаясь к ним:

— Мой отец, будучи королем Гризли, дал свое слово, что не будет вмешиваться в мое наказание, но попросил лишь об одном — чтобы они оставили мне один шанс на жизнь. Всего один. Справедливый. Честный. За меня и моего брата. Я принял его наказание на себя. Смотрите, — мужчина развел свои большие сильные руки, показывая на застывших в шоке Берсерков с ранами. ссадинами и синяками, — Сейчас перед вами стоят сразу трое королей своих родов — Гризли, Кадьяков и Полярных. И мы просим вас заменить смерть девушки на иное наказание. Дать ей всего один шанс. Справедливый. Честный.

Я хрипло выдохнула во все глаза уставившись на Беров, и пытаясь понять кто же из них был королями!

Вот это новости!!!

Могла ли я подумать, что встречу на своем пути мало того, что представителей других родов, о которых только слышала, так еще не простых Беров, а самой настоящей королевской крови!

Это же просто рехнуться можно!!

Главное не думать, что все они каким-то странным образом общались между собой, да еще и дети как-то оказались общими — ну просто Беровская шведская семья воистину!

По крайней мере, не думать пока что, чтобы мой разум хотя бы одной частью оставался целым!

Я подпрыгнула даже в руках Янтаря, когда из общей массы всех мужчин вперед сделали шаги отец Янтаря и тот Кадьяк, у которого были удивительно яркие синющие глаза и длиннющие черные ресницы.

— Мы готовы просить и обещать, как только будет нужно, — проговорил синеглазый Кадьяк красивым низким голосом, который разливался по поляне словно бархат, — С вашим родом мы встретились впервые и возможно не знаем ваших правил, но мы чтим законы наших великих предков и готовы идти до конца, каким бы он не был.

И как тут было не заплакать?…

Чувствуя, как первые слезинки покатись по моим холодным щекам, я прикрыла мокрые ресницы, когда Янтарь осторожно и нежно поцеловал мои глаза, вдруг прошептав так тихо и проникновенно, чтобы это могла слышать только я одна:

-..клянусь, пройдет время и ты полюбишь их, забыв о своей ненависти…просто поверь мне сейчас.

И я верила.

Так сильно, как никому прежде!

Верила так, как не верила даже себе самой!

Это было искренне и смело, особенно со стороны тех, кого я всегда считала самым низким и лживым из всех родов Берсерков — рода Кадьяков, но видя, как Палачи нахмурились и переглянулись между собой, я поняла одну простую вещь — ведь они вовсе не обязаны соглашаться.

Они могут и отказать.

Сказать, что мне уготована только смерть, и поставить жирную точку на всем том, что происходило до этого.

Кажется, примерно об этом же подумали и все остальные Беры, когда я поняла, что они медленно, но верно начинают перестраиваться, снова подбираясь ко мне и Янтарю, чтобы встать полукругом, словно живая стена, защищающая от неверного решения Палачей.

Господи, до чего же жуткие типы эти Палачи!

Неужели они могли общаться на каком-то своем уровне, ничего не говоря и даже не глядя друг другу в глаза?

Еще более жутким было видеть, как они кивнули все в одно мгновение, словно были каким-то единым механизмом, разделенным в три тела, но объединенные одним разумом.

Совершенным, холодным, свободным от чувств и эмоций, но ведомых лишь одной целью.

— Палач, пришедший ко мне, был один. Его звали Марс, — тихо проговорил Сумрак, глядя на первого Палача так, словно пытался проникнуть в его голову.

И что-то незаметно изменилось.

Не знаю, что именно, просто во взгляде главного Палача промелькнуло что-то, чего я не понимала, но уловила.

Может дело было в том, как поднялись его ресницы, посмотрев прямо в глаза Сумрака.

— Он не говорил, что у него есть братья. Но когда я сказал ему, что заберу вину своего брата на себя, мне показалось, что это повлияло на его решение заменить смерть на испытание, — мужчина смотрел в глаза Палача не моргая, и словно пытаясь донести до него что-то особенное одним лишь взглядом, — Не смотря на то, что все эти Беры разного рода, друг другу они братья. А эта девушка — их сестра.

Ох до чего же странная семейка меня ждала. если это дело как-то решиться!

— Хорошо.

Кажется от этого слова, прозвучавшего из уст Палача, который стоял во главе своего маленького, но нерушимого отряда, который не смогли одолеть даже чистокровные Берсерки королевских кровей, во мне на долгую мучительную секунду все застыло, не смея поверить в реальность происходящего, а потом словно лопнул огненный шар из застывшей от ужаса крови и мыслей о смерти.

Он согласился!

Согласился!!

Я едва могла дышать. пока не смея поверить в то, что все оказалось так просто, если не считать крови, ссадин и множества рваных ран на телах тех, кто был семьей моего Янтаря и с кем мне предстояло скоро познакомиться гораздо ближе, ощущая, как руки моего золотоглазого Бера сжались на моем теле восторженно и радостно, чтобы прижать к груди сильнее, когда вдруг ощутила кое-что еще.

…Не то, чтобы остальные не были рады.

Просто их эмоции были тревожными и тяжелыми.

Особенно сильно я ощущала это от Сумрака и Карата, которые в эту долгую повисшую секунду смотрели друг на друга, словно мысленно что-то решали и прикидывали.

— Как я взял вину брата на себя, так и мои дети возьмут вину своей сестры…

От этих слов, произнесенных Сумраком приглушенно, но так твердо, словно он вбивал гвозди каждой сказанной буквой, я поняла, что эйфория и радость от спасения сползает с меня медленно, но неумолимо, словно тёплое пушистое одеяло ранним утром, когда ты цепляешься в него ногтями и тянешь на себя, но понимаешь, что просыпаться всё равно придётся.

Кажется, я не очень хорошо уловила суть того. о чем до этого говорил Сумрак и почему сейчас все старшие Берсерки были мрачными, сосредоточенными и явно не слишком-то воодушевленными.