Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

Большинство участников переговоров почему-то были с женами. Присутствовала на ужине и графиня Маргарет, гостившая у брата в Бейруте, хотя граф Вальтер не мог отлучиться из Кейсарии. Отступившее после поражения у Лидды войско крестоносцев не покинуло территорию южнее горы Кармель и доставляло много хлопот графу. Реально, перед ним все время маячила возможность потерять Кейсарию. Именно поэтому он отправил Маргарет к ее брату, вместе с казной и основными ценностями. Во время ужина деловые разговоры не велись, но когда мы снова собрались после ужина, главный вопрос был простой: а что получат за свое согласие бароны? Они явно намекали на денежные субсидии. Денег на подкуп баронов у меня не было, да и не считал я нужным платить за отступление. Пришлось опять объяснять:

– Если мы отведем свои войска, вы все сможете хорошо сэкономить на солдатах. Отпадет необходимость держать в пограничной полосе военные посты, можно будет уменьшить гарнизоны в крепостях. За пять лет мира это даст серьезную экономию. Для портовых городов это даст возможность расширить объемы торговли.

Я замолчал, ожидая ответ баронов. Все глядели на Джона и архиепископа. Наконец Симон медленно сказал:

– Мы готовы дать честное слово, что не станем мешать эвакуации. Мы готовы объявить мир на один год. Но никакого договора заключать не будем. Нас не поймут наш король и наши друзья крестоносцы. Портить с ними отношения мы тоже не хотим.

Это было меньше, чем мне хотелось бы, но больше, на что я мог рассчитывать, не имея пряника в виде хорошего мешка золота. Я поднялся со своего места, протянул руку и сказал:

– Я, барон Роман Клопофф, эмир и наместник эмира ал-Муаззама в Галилее, даю свое рыцарское слово, что войска эмира не предпримут военных действий против наших друзей, присутствующих сейчас в зале, и друзей, направивших в этот зал своих представителей, во время эвакуации крепостей и в течение года после эвакуации.

Архиепископ тоже поднялся, протянул руку и сказал практически такие же слова. Потом все подняли бокалы (мне налили сок) и выпили за мир и за то, чтобы он был позднее продлен. Договорились также, что ближайшие бароны направят к крепостям своих представителей, чтобы наблюдать эвакуацию и разрушение крепостей.

После этого мы снова присоединились к дамам, которые без нас, по-моему, крепко выпили. Может быть, мне это показалось, но разговоры велись громко, и иногда весьма откровенные. Маргарет улучила момент спросить меня, действительно ли я в Египте расправился в одиночку с дюжиной мамлюков. Я поспешил уверить, что мамлюков было только пятеро, причем они разбились на две группы, так что с ними было легко разделаться. И все равно графиня ахала и широко раскрывала свои прекрасные голубые глаза. Мне показалось, что ей скучно, что она с удовольствием затеяла бы интрижку или хотя бы приняла куртуазное ухаживание с моей стороны. Но мне было не до интрижек. Да и время поджимало. Нужно было собираться в обратную дорогу. И опять не удалось серьезно поговорить с Джоном.

Когда я приехал в Тебнин, многое уже было готово. Крестьян предупредили, что защита снимается, и пообещали земельные наделы в районе Баниаса. Часть нижних камней из стен была вынута или выбита и заменена деревянными вставками, сформированы еще два обоза с замковыми припасами. После моего приезда начали разрушение зданий. Наконец обложили стены дровами и подожгли. Через два часа оставшиеся солдаты гарнизона со слезами глядели на обрушившиеся стены. Все, больше здесь делать нечего. Часть солдат гарнизона ушли с последним обозом к Баниасу. Мои солдаты, усиленные основной частью гарнизона Тебнина, двинулись в сторону Сафада. Одновременно с нами отправились восвояси и наблюдатели.

В Сафаде все повторилось. Только и население, и обозы, и часть гарнизона я отправил в Табарию. Стены и здания разрушали почти две недели. Потом разрушили Хунин, отправив все в Баниас. И наконец я взялся за Кайкав ал-Хаву. Я все надеялся, что получу приказ эмира не разрушать эту прекрасную твердыню, построенную с математической точностью, вершину фортификационного искусства. Но приказа не было, и мы три недели провозились с могучими стенами этого гордого одинокого замка. Ведь разрушать пришлось три ряда крепких стен. Да еще и четыре внешних форта. Но разрушили и этот замок. И перевели часть гарнизона в Байсан. Теперь в моем корпусе было четыре полные сотни и сотня необученных конников, нанятых в горных деревнях. Я расположился лагерем у северного берега Тивериадского озера, на невысоком плато рядом с Иорданом. Отсюда мог быстро передвинуть корпус к любому из оставшихся у меня городов: Баниасу, Табарии или Байсану.

На все это ушло время от апреля до июня. А потом было затишье, омрачаемое только отсутствием хороших новостей из Египта. Мы муштровали новых солдат, направляли разведку в сторону побережья, стараясь не нарушить устный мирный договор. За все это время эмир ни разу не приглашал меня на доклад. Возможно, был еще зол за то, что я осмелился перечить ему на последнем совещании. Но в октябре тысяча двести девятнадцатого года он вызвал меня в Дамаск. Эмир только что приехал туда, занят был формированием новых отрядов в помощь ал-Камилу, непрерывно требующему солдат или денег.

Я отчитался о разрушении крепостей и формировании корпуса. Когда эмир спросил, мешали ли эвакуации бароны, рассказал об устном мирном договоре, заключенном с баронами в Тире. Это его удивило. Он еще раз переспросил о деталях договоренности, возможно, искал что-нибудь, чтобы обрушить на меня свой гнев. Но потом успокоился и спросил, как это я решился на самостоятельные переговоры, не спросив разрешения его правительства. Я ответил, что если эмир назначил меня ответственным за такую сложную территорию, то, следовательно, он дал мне право вступать в сношения с соседями. И напомнил, кстати, о правах, которыми он меня наделил при назначении в область Шфел[144], в города Лидду, Явне и Рамлу.

Вероятно, эмир признал мою правоту или не хотел обострять отношения. Он переменил тему:

– Твоего друга графа Вальтера убили крестоносцы.

– Как? Почему? Я знаю, графиня Маргарет говорила, что у него проблемы с крестоносцами. Но проблемы – это одно, а убивать – совсем другое.

– Убили, он не хотел им подчиняться. У тебя нет желания отомстить им?

– Мой эмир, это приказ? Вы знаете, что ваши приказы я всегда выполняю.

– Нет, это не приказ. Но я ищу, кто может реально возглавить операцию. Я тоже еду, но мне теперь нельзя непосредственно руководить действиями.

Он усмехнулся. Не знаю, чего больше было в этой усмешке: недоумения, иронии или сожаления, что он теперь не может выскочить на коне с саблей в руке перед строем войск. Естественно, я ответил:

– Я готов принять командование своим старым корпусом.

– Нет, ты примешь общее командование. Кроме твоего корпуса я направлю в Лидду корпус пехоты, две сотни лучников и технический отряд. Там придется брать штурмом крепости. Я хочу пройти от Лидды до Кармеля и очистить все это побережье от крестоносцев. Брату скажу, что этот маневр призван отвлечь часть сил крестоносцев от Египта. Я выезжаю на несколько дней к брату в Египет с корпусом, набранным ему в помощь. Но сразу же вернусь.