Имитатор. Книга третья. Оправдание невиновных - Олег Рой

Нет, бояться Кристина этой следовательницы не боялась: пусть чего угодно придумывает, а Кристине предъявить нечего. Вот нечего и нечего! Даже если задаться целью именно ее «закрыть» вместо мачехи. И все равно, даже если специально стараться — ничего против нее нет!

Но нервов, это да, могут много потрепать. Тем более, следовательнице, кажется, очень не понравилось, что Кристина не проявляет по поводу смерти отца должной скорби.

Папу, конечно, было жаль, но что ж делать? Что ж теперь, вечно его оплакивать? У нее-то, у Кристины, жизнь только начинается! Сейчас все устроилось: иногда приезжал скучный управляющий, показывал какие-то скучные бумаги. Демонстрировал, что дела в порядке. Небось, боялся, что если будут не в порядке, его на улицу выкинут. Подумаешь, управляющий! Наемный работник и ничего больше, вполне можно заменить, если что не так пойдет. Или, может, вовсе продать эту дурацкую фабрику? Вложить деньги… ну… в акции какие-нибудь. Потому что ведь глупость и ничего больше: разве может звезда быть владелицей фабрики? Ладно бы еще там, к примеру, духи делали. Или, допустим, стильную обувь. Этим многие звезды сейчас занимаются: собственная линия элегантных сумочек или косметики. Или рестораны свои. А тут какие-то дурацкие пластиковые финтифлюги. Фу. Правда, если купить вместо фабрики акции, говорят, можно и вовсе без ничего остаться. Вот где бы найти кого-нибудь, кто в этом понимает, и чтобы он для Кристины все это сделал? Да только где найти такого, чтоб не обманул? Каждый, каждый себе норовит кусок урвать. Ладно, с этим можно подождать. Но когда-то придется, конечно. Она ведь не может всеми этими глупостями заниматься — у нее совсем другое в жизни предназначение.

Отец к ее стремлению выйти на сцену относился… да ужас как относился! Сперва-то еще ничего было. Хочешь, мол, петь — давай в консерваторию или хотя бы, раз уж свет клином на шоу-бизнесе сошелся, хоть в эту, как ее… тут он всегда морщил лоб, как будто забыл, вроде бы это все такая ерунда, что и помнить нечего… в «Фабрику звезд» или как ее там.

В «Фабрику» ее не взяли — сказали что-то вроде того, что голос не годится. И еще чего-то про «фактуру», мелкая, дескать, слишком, на сцене не разглядишь. Да откуда они знают, кто годится, а кто не годится? Вон Волочкова рассказывает, что ее в балетное училище брать не хотели. А теперь поглядите на нее: не в какой-нибудь там труппе, со всеми скопом, танцует — с сольными гастролями ездит, не кот начихал! И миллионеры за ней ухаживают, и весь мир ее знает, и на всякие ток-шоу ее всегда приглашают. Если б не годилась, не приглашали бы! Хотя как посмотришь — ну красивая, но ведь лошадь лошадью! Ей тоже, небось, говорили, что фактура не балетная. А она вот вам — всемирно известная балерина! Так что еще неизвестно, много ли там эти, которые кастинг на «Фабрику» проводят, понимают! Или, может, они денег просто хотели?

Ведь в фейсбуке, в группе поклонников, уже почти девятьсот человек! И каждый пост по несколько десятков лайков набирает, а один раз, когда она писала про конфликт с продюсером, чуть не полтораста накидали! Всем интересно, каково это — пробиваться на сцену, когда тебя никто не проталкивает, никакого блата — и все за нее болеют, вот! Нет, ну некоторые, конечно, пишут всякие гадости — типа все, что она поет, все это лажа и полный отстой. Но так ведь и должно быть, у каждой звезды, кроме поклонников, есть такие, которые готовы с утра до ночи ее грязью поливать. Всегда так бывает. Потому что завидуют. А если завидуют, значит, есть чему, правда же? Что на таких внимание обращать? Тьфу и растереть!

Папуля тоже не понимал. И после вердикта «не годится» денег на сценическое образование, конечно, никаких давать не стал. Хмыкал презрительно, что это не профессия, что раз специалисты сказали, что из нее ничего не выйдет, так они-то знают, значит, нечего и выдумывать, и вообще пора выбросить из головы глупости. Что надо учиться и все такое. Разве она сейчас не учится? Еще как учится, да так, что, бывает, до постели сил нет добраться. А нервов сколько! Не так спела, после опять не так, и опять, да еще двигайся как надо, да улыбайся, да костюмы, какие велено, носи. Интересно, а кто уже в топ вырвался — им тоже так же указывают, чего так, а чего не так? Да нет, небось, они сами всеми уже командуют. Так что надо только до топа добраться! Терпеть и усталость, и хамство костюмеров и звукорежиссеров, и повторы эти бесконечные! А сколько на все это денег надо! Костюмы, визаж, прически, аренда студии, курсы эти тоже недешевые. Взятки… Продюсер — у нее теперь был свой продюсер, значит, все правильно, и ничего, что продюсировать пока особенно нечего, но ведь это только начало! — говорил, что за просто так ни один клип ни в одну ротацию не поставят, везде надо отстегнуть. Интересно, а Мадонна тоже платит, чтобы ее клипы, где надо, крутили? Да уж наверняка у нее все наоборот! При том, что чем она лучше той же Кристины? Только славы больше, а так… ну поет, ну выглядит… а в сущности, ничего особенного. Да и старая она уже. Неужели Кристина, когда доберется до вершин, будет такая же старая? Ужас! Нет-нет-нет, нельзя так думать! Думать надо позитивно — так говорит психотерапевт на курсах. Думать позитивно и ви… виз… ви-зу-а-ли-зи-ро-вать результат! Вот как! Если научишься ви-зу-а-ли-зи-ро-вать — чтоб видеть, что хочется, как наяву — тогда результат сам тебя найдет.

Ну и, конечно, если тебе что-то надо — голос поставить или хоть кран починить — важно хорошего специалиста найти. А то, говорят, бывают такие, что только портят. Но она-то, слава богу, не совсем дурочка, она-то соображает…

* * *

— Да не могла она! Хоть что мне тут доказывайте, но я-то знаю — не могла!

До замужества Алиса Федяйкина носила элегантную, почти аристократическую фамилию Россель. Алиса Россель. Тетка же ее была Кандыбина. И грубоватая эта фамилия очень ей подходила. Равно как и определение «тетка». Сухощавая, без лишней жиринки, она напоминала крестьянку с известной картины «Американская готика». Тетка, в общем. Звали ее, как и приставленную к маленькой Кристине федяйкинскую родственницу, Анной. Только Михайловной.

Квартирка Анны Михайловны смотрелась бедненько, но — чисто. Очень чисто. Прозрачные до невидимости оконные стекла — и это в конце зимы! — сверкающие белизной раковина и плита, даже ветхое выцветшее кухонное полотенце дышало свежестью. Маньяком безупречности, однако, хозяйка вовсе не была. Пригласив проходить, махнула рукой — да не разувайтесь, подотру после, пустяки какие! — так что Арине даже стало неловко: потертый линолеум был выскоблен так, что с него вполне можно было есть.

Побеседовать Анна Михайловна согласилась моментально. Да что там! Она была готова разговаривать не то что с неизвестно почему объявившимся на ее пороге следователем — хоть с чертом лысым, лишь бы в очередной раз заявить, что племянницу ее «засудили ни за что», а на самом деле «подставили», а она же… да-да, вот именно, «не могла».

Арине вспомнились любящие мамаши, кидавшиеся на следовательский стол, как на амбразуру. Их подросшие сыновья устраивали пьяные дебоши — иногда с летальным исходом — торговали наркотой, лихачили на отцовских машинах, насиловали случайных — или не совсем случайных — знакомых… Но каждая из мам, невзирая ни на улики, ни на свидетельские показания, ни даже на откровенные признания самих отпрысков, продолжала остервенело твердить, что ее мальчик хороший, что он никак не мог… Девочек обычно защищали почему-то не столь яро. Хотя тоже… случалось. Улики, разумеется, подброшены злыми «ментами», свидетели наговаривают, а признание… а что признание? Все знают, как в «ментовке» допрашивают! А ее ребеночек — белый, пушистый, старушек через улицу переводит, в общем, невинная овечка, это злым «ментам» лишь бы кого-нибудь «закрыть»! Арина мысленно называла этот феномен родственной слепотой.