Закат империи. От порядка к хаосу - Семен Экштут

С фотографической точностью Лаевский создал очень похожий словесный портрет образованного человека 80-х годов, мятущегося и не находящего себе места в мире. Этот человек пребывал в сфере химер и отвлечённых понятий, искал и не мог найти нравственные идеалы, страдал от отсутствия ясных жизненных ориентиров, трактовал самого себя как неудачника и не был приучен к упорному труду как умственному, так и физическому. Даже в сфере частной жизни у него не было точки опоры: семья и домашний очаг не воспринимались им как тихая заводь, в которой можно укрыться от житейских бурь и обрести нравственное обновление. Героиня повести Надежда Федоровна сошлась с Лаевским, бросила живущего в Петербурге мужа и вместе со своим возлюбленным отправилась к месту его службы на Кавказ. Свою совместную жизнь с Лаевским не получившая развода Надежда Федоровна трактует не как незаконное сожительство, а как гражданский брак: в разговоре со знакомой дамой она называет Ивана Андреевича мужем. Разумеется, подобное поведение было бы невозможно в Петербурге, да и на Кавказе Лаевского вместе с Надеждой Федоровной не принимают в семейных домах, за исключением дома робкого чиновника Битюгова. Пожилая чиновница Марья Константиновна Битюгова, до 32 лет служившая в гувернантках, скрепя сердце стала принимать столичную даму, хотя и почитала ее в глубине души страшной грешницей. Бывшую гувернантку из хорошего дворянского дома особенно сильно коробит нечистоплотность Надежды Федоровны и ее неумение вести домашнее хозяйство. «По изысканности и пестроте ваших нарядов всякий может судить о вашем поведении. Все, глядя на вас, посмеивались и пожимали плечами, а я страдала, страдала… И, простите меня, милая, вы нечистоплотны! Когда мы встречались в купальне, вы заставляли меня трепетать. Верхнее платье еще туда-сюда, но юбка, сорочка… милая, я краснею! Бедному Ивану Андреичу тоже никто не завяжет галстука как следует, и по белью, и по сапогам бедняжки видно, что дома за ним никто не смотрит. И всегда он у вас, мой голубчик, голоден, и в самом деле, если дома некому позаботиться насчет самовара и кофе, то поневоле будешь проживать в павильоне половину своего жалованья. А дома у вас просто ужас, ужас! Во всем городе ни у кого нет мух, а у вас от них отбою нет, все тарелки и блюдечки черны. На окнах и на столах, посмотрите, пыль, дохлые мухи, стаканы… К чему тут стаканы? И, милая, до сих пор у вас со стола не убрано. А в спальню к вам войти стыдно: разбросано везде белье, висят на стенах эти ваши разные каучуки, стоит какая-то посуда…»[249] Создал ли Чехов образ неряшливой женщины, восходящей к реальному прототипу, или следовал тургеневской традиции, но литературное родство Авдотьи Никитишны Кукшиной и Надежды Федоровны не вызывает сомнений.

Обыватели приморского городка, в котором живут представители самых разных национальностей, не воспринимают совместную жизнь Лаевского и Надежды Федоровны как позор, а рассматривают её как некоторую экстравагантность, что является выразительной приметой времени. Общество, уже переставшее считать венчание супругов перед алтарём таинством, стало более терпимым по отношению к попранию святости семейных устоев и гражданскому браку, что констатирует молодой зоолог фон Корен: «…прежде здесь жили с чужими женами тайно, по тем же побуждениям, по каким воры воруют тайно, а не явно; прелюбодеяние считалось чем-то таким, что стыдились выставлять на общий показ; Лаевский же явился в этом отношении пионером; он живет с чужой женой открыто»[250].

Уйдя от мужа, не имевшая своего состояния Надежда Федоровна оказалась в весьма затруднительном материальном положении, которое усугублялось её полной зависимостью от Лаевского. Так прошло два года. Лаевский понял, что разлюбил свою подругу, она стала ему чужой, но он чувствовал собственную ответственность за судьбу Надежды Фёдоровны — интеллигентной женщины, которую он увлек за собой. «Женщина она одинокая, безродная, денег ни гроша, работать не умеет…»[251] Иван Андреевич оказался в тяжелом положении: все эти годы он жил не по средствам, наделал большие долги и не мог благородно расстаться с Надеждой Фёдоровной, обеспечив её существование хотя бы на первое время. «Единовременно пятьсот в зубы или двадцать пять помесячно — и никаких. Очень просто»[252]. Такой выход, предложенный военным доктором Самойленко, не мог устроить ни Лаевского, ни Надежду Федоровну. Они столкнулись с издержками вожделенной свободы. Свобода от брачных уз обернулась для эмансипированной женщины еще большей зависимостью от любовника, чем её прежняя зависимость от мужа. Закон обязывал мужа содержать свою жену, любовник не нес перед ней никаких обязательств. Ситуация была патовой. У Надежды Федоровны был лишь один реальный выход — стать продажной женщиной. Известная предрасположенность к этому у неё была. «…Она уже два раза в отсутствие Лаевского принимала у себя Кирилина, полицейского пристава: раз утром, когда Лаевский уходил купаться, и в другой раз в полночь, когда он играл в карты. Вспомнив об этом, Надежда Федоровна вся вспыхнула и оглянулась на кухарку, как бы боясь, чтобы та не подслушала ее мыслей»[253]. После двух интимных свиданий с Кирилиным Надежда Федоровна поняла, что ее связь с полицейским приставом была ошибкой. Она решила порвать с приставом, однако Кирилин оказался негодяем и стал её шантажировать, что он устроит публичный скандал, если Надежда Федоровна не даст ему ещё два свидания, ― и она была вынуждена на это согласиться. И без того непростая жизненная коллизия осложнялась долгами самой Надежды Федоровны: в течение этих двух лет совместной жизни с Лаевским «набрала в магазине Ачмианова разных пустяков рублей на триста. Брала она понемножку то материи, то шелку, то зонтик, и незаметно скопился такой долг»[254] Во время пикника, в котором принимал участие сын купца Ачмианова, красивый и благовоспитанный юноша, влюблённый в Надежду Федоровну, женщина поняла, как она может отделаться от этого долга. «Если бы, например, этому красивому, молодому дурачку вскружить голову! Как бы это, в сущности, было смешно, нелепо, дико! И ей вдруг захотелось влюбить, обобрать, бросить, потом посмотреть, что из этого выйдет»[255]. Вскоре ей действительно именно этим способом удалось избавиться от тяготившего её долга. Надежда Федоровна встретилась на пристани с молодым красавцем, «ей было очень смешно, и она вернулась домой поздно вечером, чувствуя себя бесповоротно падшей и продажной»[256].