Волшебный пояс Жанны д'Арк - Екатерина Лесина

— Вы… смеетесь?

— Нет. Разве может быть смешным костер? Ее ведь сожгли. Сначала сделали героиней, после отвернулись… Все отвернулись: и друзья, и враги, которые не пожелали судить Жанну, как судили бы рыцаря, но превратили ее в еретичку, в ведьму… в одержимую.

Прозвучало жутко.

И Жанна потянулась было к поясу, чтобы снять… ей не нужен такой… но пальцы бессильно скользнули по металлу.

— Кем она была? Идеалисткой, которая и вправду верила, что несет освобождение своей стране? Монархисткой, готовой на все, чтобы истинный король занял свой трон? Безумицей, которой внушили, что отечество нуждается в спасительнице? Миссионеркой… впрочем, это в шаге от безумия… или гениальной актрисой, которая до последнего держалась роли? Теперь не узнать…

Алиция Виссарионовна обходила Жанну по дуге, ступая медленно, осторожно. И взгляд ее был затуманен.

— Теперь не узнать… но этот пояс… Ты же чувствуешь его силу?

Жанна чувствовала его тяжесть, которая росла с каждой секундой, словно сам металл преображался, тянул ее к земле, требуя встать на колени.

Глупость.

Не хватало еще… Жанна выстоит… Жанна понимает, что эта тяжесть мерещится. Должно быть, с нею, с Жанной, происходит непонятное… может, за завтраком съела что-то не то… отравилась… или не за завтраком, но в комнате этой, где странно пахнет музеем… Что это? Какой-то газ? Или сам пояс отравлен? Жанна читала о таких вещах… и если отравлен… но какая старухе выгода от смерти Жанны?

Никакой.

Она, старуха, пожалуй, единственный не заинтересованный в ее гибели человек…

И Жанна стояла, вцепившись обеими руками в железные пластины. Металл был горячим, и, наверное, на ладонях останутся следы… и плевать, Жанна выстоит.

— Тяжело? — участливо поинтересовалась Алиция Виссарионовна.

— Нет, — ответила Жанна, растянув губы в подобии улыбки. Что-то непонятное, несвойственное ей прежде мешало признаться, что да, тяжело…

— Тогда стой.

— Стою.

Стоит и простоит столько, сколько понадобится.

— Как бы там ни было, — продолжила Алиция Виссарионовна, повернувшись к Жанне спиной, — я не верю, что Жанна была крестьянского рода… Хотя, кажется, я об этом говорила? Ничего, повторю. У нашей семьи есть своя история… своя легенда, которая никоим образом не претендует на историческую достоверность… Кирилл рассказывал про нашего… предка?

— Которого?

И говорить тяжело. В горле пересохло, язык сделался неповоротливым, и перед глазами плывет все, качается. Кажется, толкни Жанну, и она упадет…

— Жиля де Ре… маршала Франции… — Она, эта женщина, смеется. Или просто Жанне мерещится смех, сиплый надсаженный голос.

Она больна и скоро умрет.

— Жиль де Ре был осужден и казнен. Но стоит ли верить судьям? Однажды они уже ошиблись… — Женщина с узким птичьим лицом отступила, и лицо ее скрыла тень, будто вуаль. — Когда осудили Жанну… но подобные ошибки порой выгодны. Жиль стал неудобен. Совесть замучила. Того и гляди заговорил бы… К слову, искал он вовсе не тот эликсир, который продляет жизнь… нет, он искал средство, способное вернуть душу с той стороны…

— Чью?

— Своей любимой сестры, которую так неосторожно втянул в политические игры… Это очень поучительная история. У Жиля де Ре, когда он еще не был маршалом Франции, имелась сестра. Незаконнорожденная… В то время не самое удивительное явление, я бы сказала, обыкновенное даже. Мужчины никогда не отличались воздержанностью, а женщинам приходилось терпеть. Как ни странно, но дочь свою барон де Ре признал настолько, насколько сие вообще возможно… Девочку взяли в дом, на попечение двух доверенных людей, которых она позже и назовет родителями. Вот они-то и вправду были крестьянского происхождения…

Голос доносился словно бы издалека, он шумел морским прибоем, и Жанна с тоской подумала, что так и не выбралась на море. Она ведь хотела, планировала… но как-то все не получалось.

— Жиль де Ре, вопреки всем стереотипам, сестрицу свою полюбил. Наверное, помимо нее, не было человека, которому он по-настоящему был дорог. Жиль и Жанна росли вместе… Он учился, училась и она, во многом тому, что не надлежало знать женщине. Ей не запрещали. Почему? Кто знает. Не желали расстраивать будущего барона… или, напротив, угождали… или просто плевать было на странные увлечения девочки-бастарда… судьба распорядилась так… судьба же призвала Жиля ко двору… и, наверное, именно там ему в голову пришла замечательная идея создать героиню… или не ему, но кому-то, кто был достаточно умен, чтобы провернуть подобное…

— Это… выдумки.

— Конечно, выдумки, Жанна, — согласилась старуха.

Ведьма.

Ведьм сжигают на костре… и этот пояс помнит их боль… он должен был сгореть… нет, чушь какая… ведьме не позволили бы надеть его… и кажется, всего-навсего кажется… мерещится… яд или наркотик… конечно, травить Жанну нет нужды, а вот опоить…

— Семейная легенда, — сказала ведьма, улыбаясь широкой беззубой улыбкой, дыхнула в лицо Жанны зловонием и пеплом. — Семейное проклятье… ты имеешь право знать, Жанна… ты одной с нами крови, одной души…

Жанна не верит в проклятья.

И уж тем более не поверит ведьме! Господь милосердный защитит, и Дева Пресвятая… ее благословение развеет темные чары… надо молиться… но Жанна не помнит слов молитвы!

Это открытие, ужасающее в своей откровенности, привело ее в ужас.

Как она могла забыть?!

— Жанна была и вправду наивной девочкой, верящей искренне, яростно… ее легко было убедить в том, что она должна сделать ради страны, короля… брата… Брату она верила безоговорочно. А он использовал эту веру. Именно брат и подсказал ей, кто будет королем. Брат научил, что говорить… он ведь и с Карлом знаком был… отчаявшимся мальчишкой, который знал, что имеет права на корону, но что права, когда нет сил отстоять их?

Ласковый шепот, которому нельзя верить. И Жанна стискивает зубы, а руки сжимает так, что острые края пластин впиваются в кожу…

— Карл поверил… а следом за ним поверили и другие… это был великий заговор… во благо, Жанна… Верно?

— Во благо, — шепотом повторила Жанна, силясь отрешиться от головной боли и дурноты.

— Именно. Ее объявили посланницей Господа, а в Бога тогда верили иначе… и если Он, Всемогущий, снизошел до того, чтобы объявить Карла истинным королем, то в воле ли народа противиться? Людям пообещали мир и спокойствие, и всего-то надо, что восстать в едином порыве, сбросить ненавистных англичан… освободить Орлеан, что и было сделано… а потом… потом случилось непредвиденное… Жанна попала в плен.

Этот голос мешал уйти в забытье, он был и проклятием, и спасением. Жанна не хотела слушать, потому что все сказанное — ложь.

Не было заговора.