Вторая жизнь Эми Арчер - Р. С. Пейтман

Непременно увижу. Хорошо, я теперь предупреждена, что там свалка: надеюсь, не забуду открывать их осторожно.

Нехорошо, конечно, подглядывать и вынюхивать. Дети имеют такое же право на личные тайны, как и взрослые. Я никогда не совала нос к Эми в дневник и не рылась у нее в комоде. И не нужно было. У нее не было от меня секретов. Но на этот раз порыться в чужих вещах придется. Уверена, девочка поняла бы, если бы узнала.

– Надеюсь, Либби не рассердится на то, что я привезла тебе игрушку из Лондона в эту коллекцию. – Я указываю на целый зверинец собак, панд, пингвинов и тряпичных кукол у нее на подушке. – Он в чемодане.

У Эсме от любопытства загораются глаза. Я достаю из чемодана Багпусса. Она хватает кота и утыкается в него носом.

– Спасибо! Ты очень добрая. Я так по нему скучала!

Малышка усаживает его на самое почетное место на подушке.

Либби кричит из кухни, что чай готов.

– Надеюсь, ты любишь спагетти болоньезе, – говорит Эсме.

– Замечательно. Одно из моих любимых блюд.

– Правда, они из «Асда», – бормочет Либби.

Эсме прижимается ко мне:

– Я так рада, что ты приехала!

– Я тоже.

– Нам нужно будет столько всего сделать! Мы столько не успели! – говорит она.

– Это правда. – Я кладу руку ей на плечо. – Особенно мне.

Прежде чем закрыть за собой дверь, окидываю комнату беглым взглядом. Как будто на съемочную площадку подали свет. Какой фильм снимается? Фэнтези или ужасы? Надо подумать. В любом случае это правдивая история. Вот только правды в ней пока не хватает.

Эсме требует, чтобы я села рядом. Либби вздрагивает. Разговор у нас с ней не клеится, но болтовня Эсме удачно заполняет паузы – так и Эми делала, когда мы с Брайаном натянуто молчали за столом. Когда ужин закончен, я с облегчением убегаю в ванную и долго отмокаю, а потом говорю, что устала с дороги и хочу пораньше лечь спать.

Эсме обнимает меня:

– Спокойной ночи, приятных снов!

Вот так и Эми говорила перед сном. В ответ я посылала ей воздушный поцелуй, а она делала вид, что ловит его ладонью.

– Спокойной ночи, – говорю я и поворачиваюсь к ней.

Эсме держит левую руку над головой, ладонью вверх. Не знаю, может, она просто потягивается, а может, готовится ловить мой поцелуй. Я чуть ли не бегом бросаюсь по коридору к своей комнате.

Уснуть не могу – слишком много призраков в этой спальне. «Spice Girls» улыбаются со стены, как раскрашенные зомби, вмятина в тощем матрасе хранит очертания тела Эми. Все равно что лежать в ее могиле.

В квартире тишина и темнота. Либби с Эсме легли спать несколько часов назад. Теперь слышны только стоны лифта и отдаленный гул машин. Включаю ночник, жду, пока глаза привыкнут к отвратительному розовому свету, и вылезаю из-под одеяла.

Открываю дверцу шкафа, приготовившись ловить то, что оттуда вывалится. Но ничего не валится. Одежда сложена на полках аккуратными стопками, а все, что висит на вешалках, отглажено и рассортировано по цвету. Эми тоже была аккуратисткой. Она во многом походила на меня.

Засовываю руку под джемперы и футболки, в туфли, стоящие на полу, в розовую плетеную корзину для белья, шарю по карманам пальто и кофт. Сама не знаю, что стремлюсь найти, – что угодно, – и не нахожу ничего.

Книги на полке расставлены сначала по высоте, потом в алфавитном порядке, по заглавиям, – завершает ряд «Янтарный телескоп».

«Возвращение с небес» и «Дети и их прошлые жизни» лежат сверху. Полезное чтение, чтобы поскорее ввести меня в курс дела, или неуклюжий, слишком очевидный трюк? Кто знает. Снимаю книги с полки и кладу на туалетный столик – одну в другую вместо закладки.

В столе такой же порядок, как и в шкафу. Под коробкой с карандашами – альбом для рисования, который весь покоробился от высохшей плакатной краски. Рисунки неуклюжие – линии кривые, детали смазаны. Желтые пятна – цветы в вазе, похожей на луковицу. Непропорциональные фигуры лошадей на плоско закрашенном зеленом поле. Треугольная гора с грязной нашлепкой снега на вершине.

Дальше – рисунки уже более умелой рукой. Ангелы, от которых сквозь непроглядную черноту космоса струятся полосы света. Внизу две женщины тянут вверх руки, ловят падающие звезды. На следующих страницах эта картинка повторяется в улучшенных вариантах, а последняя сплошь закрашена матово-черным. В центре – маленький белый крестик. Или свет Господень, указывающий путь сквозь тьму. К истине. К откровению. Захлопываю альбом и поспешно кладу его обратно в стол.

Ни дневников, ни блокнотов, ни записных книжек не видно. Если Эсме что-то и записывает, то наверняка в ноутбуке, на котором вечером в гостиной делала домашнюю работу.

Я чуть приоткрываю дверь спальни, смотрю в щелку, не видно ли признаков жизни, затем на цыпочках выхожу в коридор. В гостиной светло от уличных фонарей и окон соседних домов. Ноутбук на столе, где Эсме оставила его вчера.

Безопаснее всего забрать устройство в мою комнату и включить там, но едва я снимаю его со стола, как слышу скрип двери на другом конце коридора. Как можно быстрее и тише ставлю компьютер на место и ныряю в нишу между стеной и диваном.

«Даже если меня не заметят, – думаю я, – как колотится у меня сердце, услышат наверняка».

Слышу, как кто-то зевает, и осторожно выглядываю из-за дивана. Эсме забирает компьютер, выходит из комнаты и направляется в спальню Либби. Дверь закрывается. Я выползаю из укрытия. Из комнаты Либби доносятся приглушенные голоса, из-под двери виднеется тусклая полоска света.

На цыпочках возвращаюсь к себе. Стук сердца громко отдается в ушах. Закрыв наконец за собой дверь, испытываю облегчение, но в то же время и разочарование, что не удалось добраться до ноутбука. А еще любопытство. Зачем это он им понадобился среди ночи? Гадаю, перебирая в уме варианты, пока не засыпаю.

Утром я слышу голоса, щелчки выключателя, спуск воды в туалете. Выжидаю несколько минут, надеваю халат и иду на кухню. Либби стоит у раковины, снимает крышку с чайника. Обернувшись, резко вздрагивает.

– Извините, – говорю я.

Лицо у нее напряженное от усталости, глаза сузились и слезятся.

– Да ничего, это просто я такая нервная! Не привыкла видеть в доме других женщин. – Она покачивает чайник, проверяя, сколько там воды. – Чая?

– Она кофе пьет по утрам, – кричит из коридора Эсме. – Черный, без сахара.

Опять в точку.

Либби держит чайник под краном. Вода еле бежит. Хозяйка включает чайник, берет с сушилки две чашки и насыпает ложкой кофе. На столе появляются коробки с хлопьями и молоко. В тостере жарятся тосты.

Либби быстро и умело заканчивает привычные дела, затем тяжело опускается на стул и, зевая, кричит Эсме, чтобы поторапливалась: время идет!