Полночный час - Карен Робардс

Отбор в школьную баскетбольную команду был назначен на утро в субботу. Грейс привезла Джессику в спортивный зал ровно к восьми и осталась понаблюдать, нервно покусывая костяшки пальцев, когда напряжение на площадке достигало предела. «Хебронские пташки» были лучшей девичьей командой в колледже, и за попадание в основной состав шло жесточайшее соперничество. Как первокурснице, Джессике не светило участие в университетской сборной, но она всем сердцем желала преодолеть несправедливый, по ее мнению, барьер.

– Джессика молодец, – ободряюще произнесла Энн Милтхоллен, когда девочка издалека забросила мяч в корзину и сравняла счет.

Энн занимала место рядом с Грейс на трибуне, которую отвели родителям конкурсанток. Дочка Энн, Эмили, была подругой Джессики и сегодня тоже старалась вовсю на площадке.

– Спасибо. Эмили тоже хороша, – откликнулась Грейс.

Эмили отлично протаранивала защиту соперниц. Впрочем, она была высока ростом и крепко сложена. Вступать с ней в единоборство побаивались.

– Эмили так волновалась утром. А как Джессика?

– Джессика нет, а вот я волновалась, – призналась Грейс.

– Ой, смотрите! – воскликнула Энн.

Грейс нашла взглядом свою дочь в самой гуще схватки. Джессике удался прорыв, она выскочила на свободное пространство, но перед самым броском у нее из рук выхватила мяч Тиффани Драйвер. Причем явно с нарушением правил. Никаких свистков от судьи не последовало. Выражение лица Джессики, когда она погналась за обидчицей обратно к своей корзине, чтобы встать на защиту, заставило Грейс исполниться гордости за дочь и одновременно переживать с ней ее обиду.

Джессика твердо решила попасть в команду и полностью отдавалась игре. В высоком прыжке, блокируя бросок Тиффани, она получила мощный толчок в грудь и с размаху свалилась на пол. Встревоженная Грейс даже приподнялась со своего места.

Когда матч закончился, Грейс отвезла Джессику домой переодеться. В качестве исключения и только на один-единственный раз Грейс пошла на нарушение установленного ею для дочери трехмесячного «карантина». Она согласилась отпустить Джессику погулять в парке, а потом пойти в кино с компанией девочек, которые сегодня также боролись за место в баскетбольной команде. Такое решение далось Грейс нелегко, но в последнее время они пережили с Джессикой достаточно стрессов. Дочь явно нуждалась в общении с подругами, чтобы сбросить напряжение.

Что касается опасностей, то ими и не пахло, уже двое суток царило спокойствие. С наркотиками покончено. Подруги вновь разговаривают с Джессикой. На дворе погожий день, в парке оживленно, а крепкие девчонки вполне способны постоять за себя. «А если тревога все же не дает мне покоя, то, – подумала Грейс, – я всегда сама могу пойти в парк и незаметно понаблюдать за дочерью». Хотя Джессика, несомненно, убьет ее, если обнаружит слежку.

Въезжая в гараж, Грейс усмехнулась при мысли о том, как она будет перебегать и прятаться за киосками, стараясь не упустить дочь из виду. Джессика выскочила из машины, как только та притормозила, затем заколебалась.

Обычно она торопилась наверх, не дожидаясь матери, бросала по дороге свою спортивную сумку и бежала принимать душ, но после того случая с рисунком на зеркале ей не хотелось заходить в дом одной. Джессике не требовалось говорить о своих ощущениях, Грейс и так понимала ее без слов. Почти всегда, несмотря на все взлеты и падения в их отношениях, незримые волны соединяли мать и дочь. Вероятно, потому, что столько времени они провели вместе.

Таким образом, Джессика только на пару шагов опережала Грейс, когда они вошли в дом через заднюю дверь. Следуя традиции, она избавилась от сумки в прихожей, но, заглянув на кухню, замерла как вкопанная.

– Мам, ты что, заказывала торт? – с недоумением спросила Джессика. Она загораживала собой вход в кухню, и Грейс не могла увидеть, что же там такое лежит на кухонном столе.

– Что? Какой торт? – Ей пришлось оттолкнуть окаменевшую дочь, но, бросив взгляд на стол, она и сама превратилась в камень.

В центре стола красовался на бумажной салфетке с ажурно вырезанными краями слоеный торт. Он был украшен так, как будто его заказали кому-то на день рождения. Сверкала сахарная глазурь, радовали глаз желтые розочки с зелеными листочками и абрикосовые бутончики, расположенные венком.

Приблизившись, Грейс разглядела наверху торта изображение, сделанное сахарной глазурью, – баскетбольный мячик, попавший в кольцо. На приложенной к торту карточке была надпись: «Удачи тебе, Джессика!»

Грейс, разумеется, не заказывала торт и никому не поручала этого делать. И ни она, ни тем более Джессика почти не ели сладкого.

Но самое важное, что этого произведения кондитерского искусства не было на столе, когда они с Джессикой уходили из дома. И никто не должен был заходить в их дом без ведома хозяев!

– Торт? – Марино уставился на торт, наклонившись вперед и опираясь руками на спинку одного из стульев, обтянутого зеленой кожей, которые прекрасно гармонировали со всей обстановкой кухни и были предметом особой гордости Грейс, да, пожалуй, и Джессики тоже. – И что побуждает вас считать, что торт с пожеланием Джессике удачи содержит в себе угрозу?

Офицеры Зелински и Эйрис, прибывшие минут на десять раньше, нервно переминались с ноги на ногу. Зелински было просто скучно, а Сара Эйрис откровенно любовалась тортом, но явно спешила по каким-то своим, более неотложным делам.

– Я не заказывала его. Мы не едим пирожных и тортов. И его не было здесь, когда мы уходили.

Грейс пришлось объяснять это уже второй раз, и ее терпение было на пределе. Всем троим полицейским было смешно рассматривать торт как нечто угрожающее жизни и спокойствию граждан. Особенно Грейс возмущало отношение к происшествию детектива Марино. Они занимали позиции друг напротив друга. Между ними был стол, а на столе злополучный торт.

– Вероятно, ваша сестра принесла его. Честно говоря, ведь это весьма симпатичный жест. Дарить анонимно торты не является преступлением.

– Моя сестра знает, что есть торт Джессика не станет – это для нее опасно. Все наши знакомые тоже знают о том, что Джессика диабетик. Никому из них в голову не придет приносить к нам в дом сладости.

Речь Грейс была подчеркнуто агрессивна. Ей приходилось пробивать стену даже не равнодушия, а упрямого нежелания признать, что торт – это вовсе не приятный сюрприз для Джессики. От торта исходило зло. Ее интуиция не только подсказывала, но и во весь голос кричала, что к такому безобидному на первый взгляд подарку нужно относиться, как и к тикающему адскому механизму, начиненному взрывчаткой и водруженному неизвестно кем на ее кухонный стол.

Тот, кто нарисовал на зеркале Джессики могильный камень, и оставил здесь торт. Грейс в этом не сомневалась.

– Это еще не конец, – сказала она громко. Хоть Грейс и была одета достаточно тепло, сейчас ей казалось, что она промерзла до костей. Этот холод был не похож на зимний холод под пасмурным небом или осеннюю промозглость. Это был холод ужаса.