Власть холодного железа - Патриция Бриггз

Я легла, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.

Почему у меня на кровати лежал посох?

Я села и посмотрела на пол, на дорожный посох. Даже в темноте я видела, что это тот самый посох, который я нашла в доме О'Доннелла.

Стараясь не наступить на него, я встала и зажгла свет.

Серый кривой посох неприметно лежал на серых носках и грязной футболке. Я присела и осторожно коснулась его. Древесина под пальцами жесткая и прохладная, ни следа магии, какую этот посох излучал в доме О'Доннелла. На мгновение мне показалось, что это самый обычный посох, но тут я ощутила легкую волну магии, которая, впрочем, сразу исчезла.

Я нашарила телефон и позвонила по номеру, с которого звонил дядюшка Майк. Трубку сняли очень нескоро.

— Бар дядюшки Майка, — отозвался веселый незнакомый голос, едва различимый сквозь какофонию «тяжелого металла», голосов и неожиданного грохота, как будто кто-то уронил поднос с тарелками. — Merde. Убери. Что вам нужно?

Я решила, что мне адресовано только последнее высказывание.

— Дядюшка Майк здесь? — спросила я. — Передайте ему, что звонит Мфси и что у меня есть для него кое-что интересное.

— Подождите.

Кто-то произнес несколько слов по-французски, потом крикнул:

— Дядюшка Майк, к телефону!

Вслед за тем очень низкий бас произнес:

— Попробуй убрать отсюда этого тролля. Я съем твое лицо и выплюну зубы.

И тут же послышался жизнерадостный ирландский голос дядюшки Майка:

— Дядюшка Майк у телефона. Чем могу быть полезен?

— Не знаю, — ответила я. — Кто-то оставил на моей кровати некий дорожный посох.

— Правда? — очень тихо спросил он. — Посох?

— Что мне с ним делать? — спросила я.

— То, что он позволит тебе сделать, — очень странным тоном ответил он. Потом откашлялся и заговорил своим обычным добродушным голосом: — Я понимаю, о чем ты спрашиваешь. Думаю, мне следует кое-кому позвонить и узнать, что им нужно. Вероятно, к тебе придут и снова его заберут. Но сейчас уже поздно ждать визита. Просто выставь посох наружу. Ничего страшного, если кто-нибудь его заберет. Если его заберут, то не станут тревожить ни тебя, ни волка.

— Вы уверены?

— Да, девочка, А теперь мне пора заняться троллем. Оставь посох снаружи.

И он повесил трубку.

Я оделась и вынесла посох наружу. Сэмюэль пока не вернулся, и в доме Адама еще горел свет. Я несколько минут смотрела на посох, гадая, кто оставил его у меня на кровати и зачем. Наконец прислонила его к новой обшивке своего дома на колесах и вернулась в кровать.

Когда я вышла на следующее утро, посох исчез, а Сэмюэль спал. Я едва не разбудила его, чтобы узнать, что он рассказал Адаму или не видел ли он, кто забрал посох… но он ведь работает в приемном покое больницы скорой помощи, и там ему достается. И если он не проснулся, когда я на него смотрела, значит, сон ему необходим. Я и так скоро узнаю, что произошло.

Я подъехала к мастерской. У входа стояла спортивная машина Адама. Я припарковалась как можно дальше от нее, на дальней стороне стоянки — там я обычно паркуюсь.

Когда я подъезжала, он вышел из машины и ждал меня, прислонившись к ней.

Никогда не видела вервольфа, который был бы не в форме или слишком тучным: для этого волк слишком подвижен. И все же Адам был намного круче других, хотя без угловатости и неловкости. Кожа у него светлее моей, но сильно загорелая, а длина темно-каштановых волос лишь чуть выходит за рамки военных стандартов. Скулы широкие, поэтому рот кажется узковатым, но это не портит красоту лица. Адам не похож на греческого бога… но если бы существовали славянские боги, у него оказались бы серьезные недоброжелатели. Сейчас эти узкие губы были изогнуты в улыбке.

Я подходила осторожно: хотелось бы знать, что сказал ему Сэмюэль. Начала что-то говорить, и вдруг заметила, что с дверью что-то не то. Прежний замок на месте, а вот рядом с ним новая черная коробка кодового замка! Адам молча ждал, пока я разглядывала сверкающие серебряные кнопки.

Я скрестила руки на груди и повернулась к нему.

Через несколько минут Адам улыбнулся, хотя его взгляд оставался напряженным.

— Ты жаловалась на охрану, — объяснил он.

— Почему ты установил систему сигнализации, не спросив меня? — сдержанно поинтересовалась я.

— Это не просто система сигнализации, — сказал он; улыбка сошла с его лица, словно ее никогда не было. — Безопасность — мой хлеб с маслом. Тут много камер, и внутри гаража тоже.

Я не стала спрашивать, как он вошел. Он ведь сказал, что безопасность — его бизнес.

— По-моему, ты обычно работаешь по заказам правительства. И с более важными объектами, чем мастерская, где чинят фольксвагены. Наверно, кто-нибудь может вломиться и обчистить сейф. Взять долларов пятьсот, если повезет. А может, захотят стащить трансмиссию для «жука» семьдесят второго года? Как ты думаешь?

Он и не подумал ответить на мой саркастический вопрос.

— Если откроешь дверь, не используя кодовый ключ, сработает сигнал тревоги и об этом сразу узнает один из моих людей. — Он говорил быстро, деловым тоном, так, словно я вообще ничего не сказала. — У тебя две минуты на переустановку. Потом мои люди позвонят, чтобы убедиться, что это сделала ты или Гэбриэль. Если ты не переустановишь код, они тут же известят полицию и меня.

Он помолчал, словно дожидаясь ответа. Поэтому я подняла бровь. Вервольфы вечно всем недовольны. Я много лет жила с ними, но так и не привыкла.

— Код состоит из четырех чисел, — сказал он, — Если наберешь день рождения Джесси — месяц-месяц-день-день, отключишь сигнал тревоги. — Он не спросил, знаю ли я дату ее рождения. Конечно, я знала. — Если наберешь свой день рождения, это насторожит моих людей, и они позвонят мне. Я пойму, что у тебя неприятности, но ты не хочешь, чтобы об этом знала полиция.

Я стиснула зубы.

— Мне не нужна охранная система.

— Далее камеры, — продолжал он, не обращая внимания на мои слова. — Пять на стоянке, четыре в мастерской и две в офисе. С шести вечера до шести утра камеры включаются от датчиков движения и начинают снимать, только если что-нибудь движется. С шести утра до шести вечера камеры отключены — но это можно изменить, если захочешь. Запись идет на DVD. Тебе придется раз в неделю менять диски. Сегодня во второй половине дня я пошлю кого-нибудь показать тебе и Гэбриэлю, как все это работает.

— Можешь прислать, чтобы все сняли, — сказала я.

— Мерседес, — сказал он. — Сейчас ты мне не нравишься. Не доводи меня.

Какое у него право быть мной недовольным?

— Ну и прекрасно! — рявкнула я. — Ты мне тоже не нравишься. Все это мне не нужно.