Прежде всего любовь - Эмили Гиффин

– Я об этом думаю, – на самом деле я почти уверена, что нам это не подойдет.

Мне кажется, что психотерапия может решить многие проблемы в отношениях, но вряд ли она заставит меня полюбить кого-то. Я с тоской понимаю, что единственный реальный выход – это сказать Нолану правду.

– Все будет хорошо, – говорит Эллен, – тебе просто нужно немного времени.

– Да, – соглашаюсь я, думая, что «время лечит» – ложь похуже той, на которой построен мой брак.

Уж этому-то меня смерть Дэниела научила: бывает боль, которая никогда не проходит.

Через неделю после встречи в ресторане я сижу в школе, наслаждаясь благословенным перерывом, когда дети уходят на урок музыки. И тут в моем ящике появляется письмо от Уильяма Карлайла. Тема не указана, и это кажется мне многообещающим. К моему стыду, у меня ускоряется пульс, но, открыв письмо, я с тоской вижу всего несколько слов: «Джози, не могла бы ты мне позвонить?»

Дальше указан его номер, который я до сих пор знаю наизусть, но уже не вбиваю в память телефона, опасаясь случайного звонка. Вдруг телефон будет лежать в кармане и включится фейстайм? После номера идет формальное «спасибо» и инициалы: У. К.

Я перечитываю письмо несколько раз, думая, кому позвонить сначала – Гейбу или Сидни. Потом просто звоню Уиллу, убеждая себя, что не слишком спешу. И что Уилл не стоит слишком долгих размышлений и анализа.

– Уилл слушает, – отвечает он после второго гудка.

– Привет, – говорю я, чувствуя, как сжимается желудок, – это Джози. Получила твое письмо.

– Привет, Джози, – отвечает он. Ему явно неловко, и мне тут же становится немного легче. – Спасибо за звонок.

– Что случилось? – спрашиваю я самым обычным тоном.

Слышно, что он делает глубокий вдох.

– Во-первых, я хотел еще раз поблагодарить тебя за тот вечер. Точнее, сказать спасибо твоему другу за то, что он… вмешался.

– Я ему передам, но не чувствуй себя обязанным. Я уверена, что с тобой и так все было бы в порядке, – отвечаю я, хотя легко могу представить другой сценарий.

Мне немного противно, что я привыкла представлять, что с ним происходят разные ужасы. Не смерть, правда. Скорее, финансовый крах. Или потеря внешней красоты.

– Ну… было очень неудобно.

Я прекрасно понимаю, что ему было неудобно, но удивительно, что он вот так обыденно признается мне в этом, да еще несколько лет спустя.

– Да нет, – у меня возникает ощущение дежа вю. Наверное, потому, что когда-то я чувствовала себя обязанной щадить его чувства. – Это часто случается. Помнишь, как Джордж Буш подавился брецелем?

– Младший?

– Ага. Смотрел футбол в Белом доме, подавился и потерял сознание.

– Вроде было что-то… – говорит он уже не так напряженно.

– Прикинь? Вокруг сплошная охрана и спецслужбы, а он чуть не умер один за просмотром футбола.

Уилл смеется, и я ощущаю острый прилив ностальгии. Мне всегда нравилось, как он смеется – низко и хрипло. Особенно мне нравилось, когда он смеялся моим словам. Рассмешить его было не так-то легко. Иногда даже на самых смешных фильмах он только улыбался, так что я всегда гордилась, когда у меня это получалось.

– Это все? – спрашиваю я. – С Эди все в порядке?

– Да, все отлично, – кажется, он снова напрягается, но уже не так сильно, – по крайней мере, дома. А в школе как дела?

– Все хорошо. Сейчас они на музыке, а у меня перерыв. И я смогла позвонить тебе в середине дня.

– Понятно, – говорит он, – логично.

– Ага… – мне хочется заполнить тишину. Интересно, что он хотел сказать? – Еще что-нибудь? – я надеюсь, что в моем голосе не слышна та безумная надежда, которую я чувствую, хотя я не представляю, на что именно надеюсь.

Многие годы я фантазировала, что он позвонит мне, скажет, что разводится, что совершил ужасную ошибку, что он мечтает быть со мной и только со мной. Но теперь мне не хочется, чтобы Эди пережила такое.

– Ну да… что-то вроде. Я просто… я хотел… не знаю… прояснить ситуацию. С нами.

– Нами? – у меня снова учащается пульс.

– Ну, не с нами. Я про прошлое. Про то, что с нами было. Я до сих пор плохо чувствую из-за того, что…

– Себя чувствую, – я сознательно решаю поправить его грамматику.

– Что?

– Плохо себя чувствую. Не просто «чувствую», – я улыбаюсь, припоминая, сколько раз объясняла ему, что «плохо чувствовать» – это о проблемах с осязанием или обонянием. Может быть, из-за ожога на пальцах. «Плохо чувствую» – это, например, «с трудом читаю шрифт Брайля». А «плохо себя чувствую» – это «испытываю негативные чувства».

– Ну да, конечно, как же без грамматики. Я плохо себя чувствую из-за того, как все закончилось.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не указать ему, что закончил все он. По своей воле.

– Все нормально, – говорю я вместо этого, чувствуя, что мне стало намного легче после этого псевдоизвинения годы спустя. – Только, Уилл… я тебе не изменяла, – у меня обрывается голос.

– Ну да. Так или иначе, я поспешил. Все совершают ошибки…

– Да. Но я совершенно точно тебе не изменяла, – повторяю я, вспоминая ту жуткую ночь. Вторую худшую ночь моей жизни.

– Ладно.

– Ты мне веришь?

После паузы он отвечает:

– Джози, ты лежала с ним в постели… Я застал вас в постели.

– Ничего не было. Клянусь. Я тебе никогда не рассказывала про ту ночь. Но только потому, что не могла…

– Не могла?

– Думала, что не могу. Просто… все было так сложно и не имело никакого отношения к нам. Все дело в Дэниеле… мне жаль. Я жалела об этом много лет. Мне хотелось бы быть откровенной с тобой. Извини.

– Не извиняйся. Все в прошлом. Так?

Я сглатываю и прикусываю губу.

– Да. У тебя отличная семья, – я горжусь тем, что взяла эту высоту.

– Спасибо.

– Андреа мне очень понравилась.

– Ты ей тоже понравилась, – тут я понимаю, что это наверняка она заставила его мне позвонить. Что она в конце концов все-таки сделала из него нормального человека, способного на доброту и сострадание.

– Да. Все в прошлом, – наверное, я говорю слишком бодро, чтобы это было убедительно.

И действительно, он колеблется, а потом с сомнением спрашивает:

– А ты как?

– Что я?

– Ты счастлива? У тебя все хорошо?

– Да, все прекрасно, – у меня теплеют щеки, и я тут же выдаю ему свой план. – Я собираюсь родить ребенка… от анонимного донора.