Эсхатологический оптимизм. Философские размышления - Дарья Александровна Дугина

своей рукой, воспринимая ее как отдельного индивида, пытаясь персонализировать ее. Так же со своей ногой разговаривал Джерри Хорн, персонаж «Твин Пикс» Дэвида Линча в третьем сезоне. И вот такой «замечательный», инфернальный, современный объектно-ориентированный онтолог Мортон говорит о необходимости введения концепта «гипосубъекта», то есть недосубъекта, субъекта без субъектности, некоего персонализированного объекта. В человеке слишком много воли, он должен отказаться от нее. Человек слишком иерархичен. Вставая утром с кровати, он уже тем самым вступает на иерархическую территорию, потому что его голова наверху, а ноги — внизу. А гипосубъекты (это мое толкование), по Тимоти Мортону, обязательно должны быть феминистскими, цветными, гомосексуальными, экологическими, трансчеловеческими и внутричеловеческими. Соответственно, от полноценного субъекта человеку нужно избавляться, переходя в форму ризомы. Ризома — концепт французского философа Жиля Делеза, который утверждал, что в мире слишком много подчиненностей и иерархий, а нам всем необходимо превратиться в сеть — наподобие плесени, грибниц или корнеплодов, распространяющихся горизонтально.

Практики по трансформации человека, по его деиерархизации проходят в современном мире красной нитью. Подтверждением тому является повальное распространение психоделиков — и не только в 1960-е годы, когда это было для хиппи и других контркультур элементом «освобождения» и заигрывания с шаманскими практиками, а именно сегодня, когда это доходит до всех и особенно, к сожалению, до молодых людей, которые не до конца еще осознали, кто они и как они должны жить. Распространение наркотических веществ и повальное употребление алкоголя призваны расщепить сознание, раскачать, разложить и уничтожить человеческую субъектность. Это как раз форма, способ, методология по выработке гипосубъектности в себе, по подавлению своей воли, по разрушению себя, разрушению иерархического принципа в себе.

Восстановить иерархию: другого пути нет

Что же делать? Четкого ответа на этот вопрос на самом деле нет. Я бы ответила, что иерархия неизбежна. Признав это, вы всегда будете подчинены высшему началу. Даже если вы окажетесь в забытьи, вы всегда будете управляемы этим созерцательным началом. Его необходимо обнаружить и развивать в себе. Если вы будете развивать его в себе, это будет проецироваться и на больший масштаб — в том числе и на политику. Когда вы начнете работать над своей внутренней иерархизацией — над подчинением вожделения ярости, а ярости — уму, тогда внешний мир начнет преобразовываться.

Иерархия, на мой взгляд — это нечто естественное. Отрицание иерархии — это отрицание жизни. Иерархии вовсе нет только там, где смерть. Все мертвые лежат ровно перед Богом. Мертвые в гробу — это полное равенство. У мертвых не бывает иерархии. Можно возразить, что, например, у Данте в «Божественной комедии» она есть. Не будем здесь погружаться в детали. Лишь в материальном смысле мертвые, гниющие трупы, равны. А там, где есть душа, дух, где есть жизнь, всегда есть иерархия, всегда есть вертикаль. Необходимо восстанавливать, культивировать эту вертикаль, работать с ней. Восстанавливать ее надо не внешним образом. Я не призываю к созданию политического кастового устройства. Я призываю к восстановлению справедливости в душе. То есть к четкому построению трех начал, их иерархизации к тому, чтобы в каждом из начал души ясно видеть присущие им качества и правильно соподчинять их. Ярость должна сочетаться с повиновением. Вожделение — подчинено ярости. Ум же будет обуздывать и ярость, и вожделение и суверенно править над вашей жизнью. Только так появляется философ, высший страж, истинный правитель.

Феминизм, Россия, гипосубъект и революция

Новые расслабленные

Вопрос: Линия современных «левых» на равенство либо «правых» на неравенство, иерархию, как ты сказала, «проходит красной нитью». Если мы говорим про иерархию в современном обществе, то есть о том, что талантливые, сильные, умелые могут добиваться чего-то большего, чем их менее умные и умелые соратники, почему тогда «левые идеи» имеют такую огромную популярность, особенно среди молодежи? Сама идея иерархии должна быть для адекватного человека привлекательна, потому что она дает ему возможность использовать свой потенциал для роста.

Дарья Платонова: Я думаю, что в левых идеях молодежь привлекает возможность оставаться такими, как они есть. Без роста, который задает, вызывает иерархия. Иерархия — это всегда усилие, напряжение. Возьмем Дионисия Ареопагита. Он говорит, что, чтобы стать восприемником Божественного, нужно серьезно работать. Просто так ничего не будет. Возможно, что левые как раз хотят наслаждаться состоянием данности: они такие — и хорошо.

На примере того же бодипозитива: девушки совершенно не занимаются собой, предполагая, что это не нужно. Якобы мы все равны, и в каждой есть красота. Может, в этой мысли что-то и есть. Но ты попробуй, поработай над собой, твое тело — тоже созданное Богом изделие. Его тоже нужно содержать так, чтобы оно могло молиться, трудиться, двигаться, в монастыре осуществлять послушание. Мне кажется, что тяга к левым происходит из-за того, что в этом анонсируется расслабленность, изнеженность, истома, и в конечном счете, апатия, немощность. Там тебя примут таким, каков ты есть. Причем, тяга у молодежи — даже не к левому, а именно к леволиберальному. Потому что сейчас настоящих антикапиталистических, героических «левых» уже не осталось. Есть новый гибрид, он образовался после 1968 года с появлением «новых левых», которые быстро трансформировались в «левых либералов».

Вопрос: Какова ситуация с иерархией и леволиберальными взглядами в России? Если с Европой все понятно — там леволиберальные взгляды открыто продвигают — то, как в России?

Дарья Платонова: Россия немножко отстает, как всегда. Сейчас мы находимся пока в той фазе, когда экономическая каста/варна вайшьи доминирует над другими. Оттого у нас такое подчинение всего — культуры, политики, войны, даже Церкви, которую критикуют, порой справедливо, порой крайне несправедливо, экономике. Потому у нас такое отношение к военным. Они не являются центральной частью нашего общества. Они маргинализированы, как священство и философы, в то время, как к власти больше причастны именно экономические элементы — вайшьи. Они-то и имеют бо´льшую долю не только в богатстве общества, но и в управлении и принятии решений. Это перевернутая по отношению к Традиции модель.

При этом у нас сохраняется сакральный царь. Пусть в превращенной форме, но это наследование места Императора. Поэтому высшая субъектность сопрягается в народном сознании с Президентом. Он как бы несет свою миссию. Может быть, он этого не знает, может быть — знает. Но все, кроме самого Президента — это перевернутая иерархия.

Но у нас пока что нет либерально-демократического равенства, нет доминации гипосубъекта. Мы до этого пока «не доросли».

Впрочем, и западный коммунизм у нас на русской почве преобразился. Не