Инкубатор для вундерваффе - Анатолий Матвиенко

— Можно подробнее про вооружение? — понятно, что заинтересовало Вильгельма больше всего.

— Так как он рассчитан только на борьбу с деревянными парусниками, первый экземпляр оснастим двумя семидесятипятимиллиметровыми нарезными орудиями во вращающихся башнях на баке и юте. Еще пулеметы. У экипажа винтовки.

— Так мало? Он выстоит в бою с фрегатом?

— Хватит и одного орудия. Он уверенно поразит фрегат на дистанции полмили с двух-трех выстрелов, попадание означает уничтожение парусника.

— Вот как… — Услышанное опрокидывало все представления Вильгельма о морской артиллерии, но он постепенно привыкал к тому, что люди ван Наагена ничего не говорят впустую. — А если английский корабль первого класса сумеет подойти на кабельтов и даст залп?

— С кабельтова ядро вряд ли пробьет обшивку. Вдоль ватерлинии броневая полоса, ее не возьмет и сорокафутовка. — Де Вобан и Вильгельм переглянулись. — Ниже бронепояса тем более, ядро потеряет скорость о воду. Если сойдутся борт в борт и очень не повезет, повредит одну из двух машин или одно из двух орудий, но вероятность крайне мала. Мы обсуждаем исключительные варианты. Корабль рассчитан на уничтожение врага до того, как войдет в зону поражения его артиллерии. Пока у противника не появятся цельнометаллические паровые корабли, это — вундерваффе.

— Последний вопрос. — Вильгельм вспомнил шутливое название верфи. — Вы придумали имя первенцу?

— Пока еще предмет раздумий. Мы думали назвать как-то значительно — «Миссури», «Энола Гей» или «Виктори», но ван Нааген пока не выбрал.

— Мне ни одно из ваших названий ни о чем не говорит, — заметил Вильгельм.

— Зато нам с профессором они говорят о многом. Мне больше нравится «Миссури».

Хоть во Франции католические праздники были отменены вместе с католицизмом, народ их привык праздновать, у него не стали отнимать эту радость. Отсчет нового года с 1 января введен недавно, французы не привыкли считать его праздником. Но по земной традиции хотелось отметить, поэтому в несколько приемов чахлые гравиплатформы, увешанные дополнительными аккумуляторами, брали людей, укрытых от непогоды в штурмовые скафандры, и на предельной дальности полета перебрасывали на теплый полуостров, где и в новогоднюю ночь температура воды не опустилась ниже 22 градусов. После каждого рейса предстояла подзарядка у генератора портала на базовой станции, увы, он один на всю планету.

Сбросив с себя темп производственного аврала, как мятую и грязную одежду, миссионеры принимали душ из положительных эмоций. Ласковое Красное море снимало стресс, демонстрируя свои божественно красивые объятия. Боевой скафандр прекрасно выполнял роль водолазного костюма, в них опускались в глубину коралловых долин, к муренам, скатам, барракудам, осьминогам и другим морским экзотическим аборигенам. Кто же знал, что короткий отдых оборвется столь непредсказуемо.

— Выроем Суэцкий канал, построю здесь отель, — размечтался Олег, плюхаясь на песок.

— Об османах не забыл? — напомнил Малиновский.

— О них забудешь! — Олег мотнул головой в сторону бархана, где на часах в полной боевой выкладке дежурила охрана. — Если что, договорюсь с султаном. Как с Бурбоном, — Олег заржал своей шутке, она показалась ему очень остроумной.

Рядом валялся Нурлан Исынбаев. Думать ни о чем не хотелось. Весь год он занимался черт-те чем, в каждой дырке затычка. По своей основной специальности — медицинская травматология — он работал всего пару раз, когда Олег ввалился в Ниццу с несколькими подводами изуродованных германцев, чье состояние походные аптечки только стабилизировали, и когда латал пиратов, которых Олег с Якимурой нафаршировали револьверными пулями. Он не роптал, все были в схожем положении. Лишь Олег убивал, как в космосе, да Новак пытался на коленках производить сложную химию.

Но все хорошее быстро кончается.

— Пора и честь знать, дети мои, — пропел Джонс голосом «святого» Клинтона.

Подогнали платформы, перед вылетом собрались все вместе. Густав, первый из десантно-штурмовой десятки, попавший на Землю-2, влез в скафандр и вместе с напарником засел на бархан, сменив предыдущую пару. Насколько хватало глаз, Синайская пустыня была безлюдной, как и морская поверхность. Он расслабился, даже поднял забрало. Устав уставом, но все мы люди.

— Перед тем как разлететься, давайте скажем друг другу пару слов. Ведь, по правде говоря, мы здесь против всей планеты. Кто первый?

— У меня есть что сказать, сюрприз! — Новак показал на ладошке шарик с усиками. — Первый кремниевый транзистор местного производства.

— Лучше бы организовал производство электролампочек. — Олег перевернулся, подставляя солнцу другой бок. — Задрала копоть от масляных ламп и свечек.

— Ну ты зря, — вступился за химика ван Нааген. — С выходом на электронное производство мы опередим график индустриализации лет на сорок. А я стану первым олигархом планеты. Что с тобой, Якимура-сан?

И без того не слишком выразительное лицо японца словно окаменело, потом он выхватил бластер и всадил заряд в профессора. Следующий импульс влетел в голову Новака. Затем Якимура засек движение справа, обернулся. Это вскочил Олег, дернулся к оружию, но, почувствовав, что не успевает, бросился в сторону, уходя с линии огня. Благодаря отчаянному броску огненная струя ударила не в грудину, а ближе к правому плечу, снесла руку и выжгла половину легкого.

Якимура развернулся к часовым. В броне и с тяжелыми бластерами они сейчас были опаснее всего, потом разберется с остальными. Густав поднял ствол, но вбитая в спинной мозг привычка к субординации на долю секунды удержала палец от того, чтобы выстрелить в шефа. Якимура попал ему точно в лоб, довернул бластер и выстрелил во второй скафандр.

Часового спасло соблюдение устава — его скаф был в боевом положении. Он послал импульс в японца, отрубив ему верхнюю часть туловища. Ноги и живот начали оседать на песок, как вдруг исчезли с легким хлопком, оставив легкое облачко вонючего дыма. Бластер упал рядом с телом Новака, который мертвой рукой сжимал бесполезный теперь транзистор. Истекал кровью смертельно раненный Олег. Остальные получили ожоги от близких разрядов бластеров. Пикник кончился.

Может, вообще не спать, думал Михаил, прокручивая хронику Синайского кризиса в четвертый раз. Как позволю себе два часа отдыха, там все вверх дном. Происшедшее показалось ему настолько важным, что он поднял весь мировой Совет, и вместе с его членами в пятый раз увидел дематериализацию Якимуры. Находившиеся на Земле и на спутниках попали в разные часовые пояса. Все остальные получат запись.

Экстренная телеконференция — крайне редкое событие. Михаил как ассоциированный член Совета имел право созыва, но воспользовался им в первый раз. Это право он получил вместе с креслом начальника Центра, то есть меньше недели назад по земному исчислению. Штрудель занимал эту должность около пяти лет и ни разу не тревожил Совет.