Управдом - Андрей Никонов

Бритва крадеными тканями приторговывал, кое-что делил среди подельников, а основную кассу менял через своих корешей на золотые червонцы. Не доверял он никому, а особенно советской власти, считал, что золотишко понадежнее бумажек будет. А когда нэпманов тут одних прикончили, решил, что в их доме спрятать – никто копаться не станет. Только нашла бритва свой камешек, сволочь эту городскую.

Никифор потрогал горло, сморщился. Раздавленный хрящ сросся неправильно, теперь и дышал он с небольшим присвистыванием, и голос стал грубым и сиплым. Сломанные пальцы кое-как срослись, но вот иголку он взять уже не мог или ножик маленький – не удержать. А ведь раньше по дереву вырезал, знатным резчиком был, такие наличники делал, что аж в город уходили. Теперь этого не осталось, а что человек без ремесла, так, личность никудышная.

Поэтому делиться с барами припрятанным Никифор не собирался – сказал же старший, что если за неделю не найдет, может себе оставить. Вот он и не найдет, точнее говоря, достанет и перепрячет, тем более что обе цели теперь в одном месте находятся. В доме Абрикосовых почти все золотишко припрятано, то, что до весны образовалось. Аккурат как нэпманов прикончили и обыски прошли, тут он его и сховал. Остальное, немного совсем, Бритва в другом месте схоронил, где именно, Никифор не знал, но найти надеялся, были у него мысли на этот счет. Хоть и мелочь, а для него прибыток.

К середине сентября темнело уже к девяти вечера, но Никифор не торопился. По себе знал, самый сладкий сон, он после полуночи, когда тело размякает, а разум туманится. Институтов бывший крестьянин не кончал и о физиологии имел смутное представление, но рассудил, в принципе, правильно, и у бывшего дома нэпманов Абрикосовых, а теперь – горимущества под началом управдома Травина, появился часам к одиннадцати. Наблюдал часа два, примостившись под деревом на другой стороне дороги, враг ложился спать поздно, еще в полночь колобродил, то наверх поднимался, то снова спускался вниз – это можно было судить по загорающимся и гаснущим лампочкам. Но в первом часу все успокоилось, в комнате на первом этаже погас свет, Никифор выждал еще полчаса, для верности, и тихонько двинулся к дому.

Пальцы плохо слушались, когда он отмычкой вскрывал замок, но кое-как справился – мастерство не пропьешь. Зайдя в сени, даже своего недруга похвалил – тот перетянул полы, и те перестали скрипеть. Никифор осторожно прошелся по нижнему залу, спустился в подвал, прошел туда, где печь смыкалась со стеной, оттер сажу и начал вынимать кирпичи.

Бритва был хоть и сволочью, но умной, закатал червонцы в глину, а ту – обжег, да так, что от настоящих кирпичей не отличить, а потом они вместе с Никифором заложили их в печь, обмазали сверху сажей и оставили. Мокрушник, в отличие от бар, пустых обещаний не раздавал, так и сказал, мол, если узнает, что Никифор залез и себе хоть долю малую забрал, прирежет. Раньше мужик ему верил и опасался, а сейчас бояться некого, лежит Бритва в сырой земле, червей кормит.

Пора туда еще кое-кому. Этот-то пентюх городской вон в подвале чего только ни переделал, а найти не смог, потому что печка с той стороны целая, кому в голову придет ее перебирать. Но все равно лопух.

Никифор аккуратно разломал кирпичи – они только сверху были покрыты глиной, а внутри блестящие золотые столбики, завернутые в рогожку, тоже обмазанную глиной, отлично сохранились. Четыре тысячи золотых монеток по восемь с половиной граммов с профилем последнего российского царя, тридцать пять кило чистого золота. Для Никифора, даже ослабшего, так, не вес, считай. Он аккуратно сложил очищенное от кусков глины золотишко в заплечный мешок, стараясь, чтобы оно не звякнуло, и осторожно поднялся по лестнице на первый этаж.

Внутри у него были сомнения, не зайти ли в следующий раз, недруга проведать, а сейчас, когда богатство было за плечами, заняться им – сходить, перепрятать, но вот вспомнил, как этот гад ему пальцы ломал, а потом горло, и прямо кровь дурная к лицу прилила. Никифор оставил мешок на полу, вытащил из-за пояса топорик, тихо открыл дверь в спальню – луна пробивалась даже через закрытые занавеси на окнах, в неясном свете было видно, что кто-то лежит на кровати на боку. Слышалось негромкое посапывание, перемежаемое редким храпом. Стараясь осторожно ступать на половицы, он на цыпочках подошел к лежащему телу, примерился, перехватил топор поудобнее и рубанул прямо посередке, чтоб наверняка.

Этот звук Никифор узнал бы из тысячи – так входит лезвие топора в ствол дерева. Только бил он не как нужно, с оттягом, чтобы лезвие не зажало, а наотмашь рубил, ожидая, что на кровати лежит живое податливое тело. Топор вошел в дерево на несколько сантиметров и застрял.

– Хорошую рогожку испортил, – послышался голос за спиной. – Одни расходы с тобой.

Никифор обернулся, выдергивая топор, в проеме двери стоял кто-то массивный и, судя по тону, очень спокойный. Тут уж не семи пядей во лбу быть, чтобы догадаться, враг это его шутку разыграл. Налетчик недобро усмехнулся – руки у силуэта были опущены и вроде как свободны, против него и топора не выстоит. К тому же за этой сволочью, где-то там, в зале, лежал мешок с золотыми, другого пути, кроме как убрать эту преграду, не было.

Лысый мужик дико заорал, поднял топор и бросился на обидчика.

Травин в эту ночь гостей не ждал, но чуйка, которая с некоторых пор подсказывала заранее, что что-то случится, аккурат к полуночи проснулась. Он сходил в сад, принес колоду, из которой поили лошадей, накрыл ее старой рогожей – мало ли что убийце в голову взбредет, попортит одеяло, а оно почти новое. На подушку положил котелок, придал ткани контуры тела и уселся в углу комнаты.

Ждать пришлось недолго. Сначала, правда, незваный гость отправился в подвал и что-то там выламывал. Не иначе как схрон какой-то разворошил, который Травин пропустил. А потом поднялся наверх, на первый этаж, чем-то позвякивая в мешке, и вроде как задумался, идти к лежащей колоде или нет. Сергей даже заволновался, а вдруг сорвется, и тогда опять жди. Он засопел сильнее – звук, тот от стен отражается, и если правильно его направить, то непонятно, откуда выходит. Подумал, может поворочать колоду привязанной веревкой, будто шевелится во сне. Но нет, хватило и этого, сверкнула в свете луны лысина, и знакомый мужик подкрался к кровати.

Когда противник, превосходящий тебя весом и даже силой, нападает медленно, рассчитывая свои шаги, справиться с ним сложно, проще убежать. Удары не подействуют, враг успеет закрыться или переместиться, не теряя контроль над дракой. Никифор бросился на Сергея, держа топор в поднятых руках, и начал опускать их примерно на середине расстояния между ними. К концу этого забега лезвие вошло бы Травину точно в черепушку, но Сергей ждать не стал. Рывком сократил дистанцию, чуть пригибаясь, и пробил левой в выпрямленную шею. Кулак вошел аккурат в то место, куда и в прошлый раз, мужик хекнул, потерял координацию, поплыл, закатывая глаза, но по инерции продолжал двигаться по прямой. Сергей помнил по прошлому разу, что удары по печени не подействовали, развернулся вбок, пропуская летящее тело, ударил зажатым в правой руке кастетом по затылку, резко присел, вытягивая ногу, и выбил противнику левое колено. Ноги Никифора подогнулись, разворачивая его влево, и он влетел лбом в дверной косяк.