История в стиле fine - Михаил Сергеевич Шахназаров

вы будете с абиссинской кошкой в ногах. – Прогноз сопровождала моя ехидная улыбка.

– Не городи хрень! Бред. Ты стал неадекватен. Ты злой! Чисто деловые отношения. Чис-с-с-то… И нормальный ребенок, кстати. Умненькая девочка. В школе ею все довольны. Все радуются ее приходу, – возмущался Вадик.

– И уходу… Это потому, что школа платная. Там и даунам завсегда рады. Только вовремя проплачивай. Твоя будущая дочь, конечно, не даун, но…

– Нет, ну, ей-богу, ты шизоид, Майкл. Это уже не смешно! И хватит этого внутреннего самолюбования! Я никогда не женюсь на бабе с дитем! Тем более на Камилле! – клялся Вадик. – И чего ты заладил? Хочет… Трахнет… Будущая дочка… Дауны, б**… Между прочим, фигурка у Камиллы классная. Но лицо, б**… Вот были бы люди созданы по принципу конструктора «Лего»…

– Хорошая мысль, Вадь. «Лего»… Ты бы заменил монструозную черепушку Камиллы на лицо. А девочку Алену просто бы разобрал, сложил в коробку из-под обуви и заклеил скотчем. Чтобы не вылезла, упаси господи. Из абиссинской кошки можно было бы сделать хомяка или шиншиллу. Даже вуалехвоста. Но знаешь, что самое интересное, Вадик? То, что душа человека намного гибче и разнообразнее любого детского конструктора. В ней больше деталей и цветов. И с каждым днем их все больше. И они принимают уродливые формы. В наше время все чаще. Такая вот геометрическая философия. Понимаешь, о чем я? Так вот… Я не провидец, но магический конструктор судьбы показывает мне твое будущее. Вы будете счастливы с Камиллой, Аленой и абиссинской кошкой, – сказал я загробным голосом.

– Клоун, б**. Давай о чем-нибудь другом.

Через месяц говорить о чем-нибудь другом с Вадиком стало неинтересно. В «Снежинке» он появлялся только с Камиллой. Один раз она сделала мне замечание, и тут же была отослана подальше. Прямиком и без оговорок. Вадик покраснел, но не заступился. А она даже со стула не поднялась. Больше мы не общались. Они с Камиллой просматривали какие-то документы, заговорщически улыбались, перешептывались. Вадик угощал Алену пирожными и модулировал голос под ребенка: «А сто, Аленуска, сегодня полусила в сколе?» Зрелище было препохабнейшим, если не сказать мерзким. Аленушка говорила, что Вадик хороший, а я ненавижу мир. Пришлось отреагировать. Сказал, что невоспитанных детей в аду не жарят, а грилируют в картонных гробиках из букварей. Камилла стала приходить без Алены. На наших глазах Вадик продавался некрасивой, властной и хитрой женщине. Изредка откровенничал:

– Я с ней был, Майкл. Даже не знаю, как это получилось… Как будто даже не с ней. Но было хорошо. И все же как-то неожиданно и резко…

– Сочувствую… Жаль, что не плавно. Искренне сочувствую. Как получилось? Все было тривиально. Ты купил искусственную вагину, решил ее опробовать, открыв глаза, увидел, что в качестве подарка туда присобачили башку Камиллы Фотиадис. В позиции снизу, наверное, было страшно? Или полный мрак и ужас навалился, когда глаза привыкли к темноте?

– Хватит пошлить! Перестань! Урод… Я не знаю, что делать. Я в ловушке. Она предложила съехать к ней. Я в ловушке. – Испуг был деланым, фальшивым.

– Ну-ну… Наутро Камилла сказала, что уже беременна? Или оказалась девственницей? А может, по ночам она скидывает лошадиную физиономию и превращается в изумительной красоты девушку? Или вас застукала Алена и потребовала быстрой свадьбы? Все в твоих руках, Вадь. Но, по крайней мере, ты не отступил от одного из своих жизненных принципов: Камилла не катается на троллейбусах. А потом, уже есть готовый ребенок, не нужно заводить кошку и делать в квартире ремонт. Кстати, она положительно на тебя влияет. Ты постепенно излечиваешься от своего коронного «б**». И знаешь… Я не знаю насчет прозы, но актер из тебя, Вадя, бесталанный.

Вадик переехал к Камилле. Перестал быть собой. Появилась заносчивость, улыбка стала нагловатой. Иногда он забывал, что мы находимся рядом. Заискивающим голосом мог попросить у Камиллы триста долларов на свитерок, что отложил в магазине напротив. Она медленно доставала портмоне, демонстративно шлепала на стол три бумажки. Он чмокал ее в напудренную щеку. Мимо витрины пробегали красивые девчонки. Свежие, юные, с лучистыми улыбками. Спешили, впрыгивали в переполненные троллейбусы. Вадик смотрел на них с грустью. Камилла перехватывала эти взгляды и что-то зло шептала ему на ухо. Мы отдалились друг от друга. Вадим больше не стенал, часто заводил разговоры о бутиках и презентациях. Когда они перестали заходить в «Королеву», мы облегченно вздохнули.

Недавно я встретил его в Юрмале. Он был с Камиллой и Аленой, которая называла его папой. Сделал вид, что рад нашей встрече. От того, что он сказал, стало неприятно. Он неумело защищался и оправдывал цену, за которую его приобрела Камилла:

– Чертовски рад, Майкл! Как ты? Куда пропал? Кстати, можешь меня поздравить. Еще месячишко, и я стану миллионером. А у тебя, я слышал, дела неважно. Обидно… Говорят, ты на «контрабасе» сильно пристроился, с женой развелся…

Я был уверен, что это была заготовка. Он прокручивал эти фразы в уме не раз.

– Пристраиваются, Вадик, кобели к сучкам. Иногда вполне успешно. Особенно если сучка делится мослами. Про неудачное соло на «контрабасе» и жену тебя не обманули. Но, самое главное, – я нашелся с ответом! Я не теряю форму. – Старик!!! Я люблю девчонок, что катаются на троллейбусах, восхищаюсь ими, что-то творю… Слушай, Вадь… Дурные сны, обрывчатые воспоминания… Я вот про что. Как приют? Детишки уже читают книжки о добре и сердечности? Про бурундучков, волшебников, пушистых белочек. Тогда – поздравляю. И вот что… Ты как-то обмолвился, что пишешь. Выпустишь книжку, дай знать. Почитаю о суровой прозе жизни. Только не прилизывай. Пиши все, как есть. Латышский фэн-шуй, газон «Сантьяго Бернабеу»… Проза – она ведь как жизня. Тем более что жизня удалась. Суровая, б**…, ее проза…

Творческий процесс

Дверь на веранду, увитую изумрудом колышущегося плюща, медленно отворилась. В парчовом халате цвета спелого граната, появился молодой барин. Его золотистые волосы были тщательно зачесаны назад. Улыбались шебутным лучам солнца зеленые глаза, и было видно, что проснулся он в добром расположении духа. Подойдя к массивному столу мореного дуба, барин неспешно опустился в плетеное кресло и сладко зевнув, потянулся к фарфоровому чайничку. Наполнив до краев украшенную восточными узорами чашку, он откинулся на спинку кресла и устремил вдаль взгляд, который сводил с ума миллионы совсем юных дев и дам уже зрелых. Он смотрел на играющую бликами гладь реки Снежевки, вслушивался в птичьи трели и ждал появления Оленьки. Милая Оленька. Сейчас она выпорхнет на этот балкончик с резными перилами, в удивлении вскинет свои белоснежные рученьки и нежно пропоет: «А вы, Павел Александрович,