📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаЯвилось в полночь море - Стив Эриксон

Явилось в полночь море - Стив Эриксон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 65
Перейти на страницу:

Она почти передумала. Ее саму потрясло то, как она чуть не потянулась к ребенку сразу же после родов. Ее потрясло то, как при мысли о дочери в ее сердце рвалась предательская боль. Весь следующий год она подавляла тоску по малышке, подавляла всякое чувство утраты. Луиза осталась неподалеку от залива и поступила на работу помощником преподавателя в местном колледже в Хейте – в основном из-за близости к Давенхоллу, на случай, если передумает. Она хранила записку от Мари, как чек.

Почти через три года она вошла в реку сомнений. Было много причин, не позволявших ей приехать в Давенхолл раньше, некоторые из них были эгоистическими, но ни одна из них не шла вразрез с твердым убеждением, что девочке лучше остаться с Мари, чем жить с родной матерью. Изредка две женщины обменивались письмами, которые у Луизы часто не хватало сил вскрыть, не говоря уж о том, чтобы прочесть. Потом, почти через три года после рождения ребенка, пришло письмо, адрес на котором был написан почерком не Мари, а Билли, и, так же не читая и это письмо, поскольку она прекрасно знала, о чем в нем говорится, Луиза послала телеграмму, что приезжает, села на автобус в Сакраменто, а потом на попутке добралась до парома.

Она стояла на краю причала, пока не подошел паром. Далеко на другом берегу Луиза видела ждущего ее Билли и крошечного человечка, прильнувшего к его руке и глядящего назад. Ее маленькое платьице казалось голубым пятнышком, терпеливо замершим на берегу. Паром медленно двигался по воде, вот он причалил и задержался, чтобы Луиза успела сесть, а потом отправился обратно без Луизы. Ей показалось с причала, что она видит, как Билли протянул свободную руку, словно говоря: ну? – но Луиза смогла лишь покачать головой, повернуться и отправиться обратно в Сакраменто, где села на ближайший автобус до Сан-Франциско. Было 29 апреля 1985 года.

Теперь мы отправляемся глубоко в сердце бывшей Лулу Блю. Мы едем по кажущейся бесконечной двухполосной дороге, которая не проглядывается на дальнее расстояние, а всегда исчезает за поворотом, за холмом, за стеной темноты. Но у нас чувство, что где бы ни заканчивалась эта дорога, в городе ли, в поселке ли, на бензоколонке при шоссе, на поляне среди дикого леса, это, несомненно, где-то очень далеко, а по пути немного мотелей, где можно остановиться.

Луиза всю жизнь терпеть не могла неожиданностей. Они всегда угрожали ощущению, что она сама управляет своей жизнью. Она помнила, как на день рождения, когда ей исполнилось семь лет, незадолго до того, как разошлись ее родители, ей устроили сюрприз. Ее тупого братца ошеломила сама мысль, что день рождения может быть неожиданным сюрпризом: как можно не ожидать дня рождения? – и сестра с презрением объяснила ему: дурачина, это не день рождения сюрприз, а праздник. Билли так и не понял разницы между собственно днем рождения и праздником. Поэтому когда маленькая семилетняя Луиза взяла праздничный торт и швырнула его через всю комнату в их крохотном домишке с одной спальней в окрестностях Норт-Платта, штат Небраска, никто больше никогда не устраивал ей сюрпризов на день рождения. Но теперь, спустя много лет, ей устраивало сюрпризы ее собственное сердце, а также являлись неожиданностью и темные неведомые перспективы лежащего перед ним пути. И хотя она терпеть не могла сюрпризов, ей было некуда деться, кроме как погрузиться в свое сердце еще глубже, следуя за звуком выстрела, раздавшегося в сумерках отдаленной аорты.

Через день после того, как она отвернулась от стоящей у кромки воды дочери и ушла, Луиза уволилась из колледжа, а в конце недели отправилась на восток в своем подержанном «камаро». Пока она не догонит эхо того выстрела, у нее не было пути назад к дочери; и следующие двенадцать лет она моталась по стране, от мотеля к мотелю, меняя одну работу на другую, зарабатывая ровно столько, чтобы хватило вновь посетить каждый город и городишко и каждый кинотеатр, где когда-то они с Митчем и Билли толкали фильмы из задней двери фургона. Те копии этих фильмов, какие она могла купить, она скупала; где могла поторговаться, она торговалась; где могла украсть, она крала, взламывая кладовки кинотеатров, подвалы хранилищ и складов, секс-шопы, специализирующиеся на садо-мазо, фирмы, продающие товары по каталогам, и те редкие видеосалоны, которые предлагали в прокат хотя бы один из тех фильмов, от Атланты до Денвера и Далласа, до Де-Мойна, до Портленда, до Гранд-Рапидса, до Кливленда и Питтсбурга, до Альбукерке и Солт-Лейк-Сити (где ее фильмы завоевали особенно верных приверженцев), до Сент-Джорджа и Роулинса, Скотсблаффа и Валентайна, Митчелла и Альберт-Ли, Уокешо и Логанспорта, Халейвилля и Диксон-Миллса. Пару месяцев она прочесывала Нью-Йорк от Таймс-сквер до Нижнего Истсайда, Бауэри и дальше.

С каждой найденной копией каждого фильма она преображалась из террористки от эротики в блюстительницу. Она не надеялась и не предполагала исправить всего происшедшего. Она не надеялась и не предполагала, что из эротической блюстительницы сможет превратиться в эротическую искупительницу, и за те двенадцать лет, когда она продолжала охоту за всеми копиями убийства Мари – а в ее представлении это было именно убийство, а не «инсценировка», или «имитация», или «игра», – ей пришлось смириться с тем, что звук выстрела в ее ушах никогда не замолкнет, что и этого уже не изменишь. Она воспринимала свои странствия скорее как миссию, на которую обречена проклятием, и хотя эта миссия не могла сделать ее достойной своей дочери, тем не менее Луиза следовала ей, пока через двенадцать лет не убедила себя, что миссия закончена.

Все те годы, что она колесила по стране, она представляла, как ее дочь растет. Она вспоминала, как дочь стояла на другом берегу реки в тот день в конце апреля 1985 года в своем крохотном голубом платьице. Луиза иногда задумывалась, как девочка выглядит теперь, хотя у нее не было ни малейших сомнений, что если случайно где-нибудь повстречает ее, то сразу же узнает. Время от времени она посылала Билли открытки, спрашивая о дочери, и время от времени оставалась где-нибудь достаточно долго, чтобы получить ответ. Она замечала с явным облегчением и затаенным разочарованием, что брат никогда не присылал ни писем от девочки, ни ее фотографий. Как она? – спрашивала в своих письмах Луиза словно бы между прочим, но годы спустя, в последнем полученном от Билли ответе пьяными каракулями было написано: если тебе хочется знать правду, то с девчонкой – страшный геморрой. Ей девять, а тянет на девятнадцать. Но большая умница.

Что ж, бог знает, где она этого набралась, подумала Луиза с гордостью и восторгом, которые на этот раз не смогла подавить. Но потом несколько лет она ничего не слышала о дочери. Она думала о пьянстве Билли и больше всего хотела, чтобы Мари не умирала, и ее запутанное чувство справедливости заставляло ее задуматься, не явилась ли смерть Мари расплатой за то, что она с ней сделала, – то, что Мари, в которой Луизин ребенок нуждался больше всего, должна была умереть, чтобы дочь расплачивалась за деяния своей матери. Конечно, это было невыносимо. Такие рассуждения постоянно влекли Луизу на запад, к ребенку, только для того, чтобы, когда она оказывалась рядом, снова оттолкнуть на восток, и с течением лет выносить это было все труднее – и влечение, и отталкивание, становившиеся все сильнее и сильнее, одно в ответ на другое. И чем больше лет проходило, тем более неодолимыми и устрашающими становились обе перспективы встречи с дочерью – соединиться с ней или оказаться окончательно отвергнутой этой девочкой, чья мать бросила ее.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?