Деревенская сюита - Анна Зубавина

Дима поднялся из-за стола:

— С рук возьмешь — так намного дешевле.

И пояснил:

— Ребята сейчас быстро на автомобили или крутые байки пересаживаются. Так что шанс у тебя есть! Постараюсь подыскать подходящий вариант как можно быстрее.

Он ободряюще улыбнулся и произнес:

— Поеду я! Поздно уже.

— Нет, побудь с нами еще немного! — Катя взглянула на экран смартфона. — Еще «Спокойной ночи, малыши!» не начались. Я о работе тебе не рассказала…

— В следующий раз, хорошо? — мягко остановил ее Дима и, вглядевшись в Катино лицо, усмехнулся: — А ты изменилась!

Она быстро опустила глаза. Почти уснувшее в ее сознании смятение беспокойно заворочалось: «Он ничего не может знать про Максима! Что Дима там увидел, в моем лице? Ох, неспроста он так сказал!»

— Да такая же, как всегда, — постаралась придать голосу спокойствие и беспечность Катя.

* * *

Она выплыла из горячечного забытья беспокойного сна от режущей боли в пересохшем горле. Все мышцы ломили, как после разреживания только что взошедшей моркови.

Катя со стоном повернула голову и взглянула на окно. За стеклом рассеивался рассветный жемчужно-белый туман. Невидимые пока лучи солнца исподволь просачивались из-за горизонта, придавая туману розоватый оттенок.

«День красивым будет», — подумала она и закрыла глаза.

Спала Катя плохо. Воспоминания прошедшего дня не желали оставлять ее даже во сне. Перевозбужденное, уставшее от излишних эмоций сознание порождало сны — яркие, полные чувственности. Во всех снах — Максим. Его руки, губы, откровенные глаза…

Она резко села на постели.

«Хватит о Максиме, сколько можно, — рассердилась сама на себя Катя. — Где-то я читала, что в таких ситуациях нужно переключиться на физический труд!»

Она поморщилась — в горле немилосердно свербило. «Залила, называется, любовный жар ледяной водой из колонки! И жар никуда не делся, и горло простудила», — усмехнулась Катя.

Она надвинула тапочки и подошла к койке Сонечки, тихо постояла, любуясь дочкой: «Все больше на Тима становится похожей моя девочка! От меня совсем ничего. Во всяком случае, пока».

Катя вздохнула и побрела на кухню. Села за стол и подняла глаза на натюрморт. Ей показалось, что цветы в глиняной вазе смотрят на нее неодобрительно.

«Только вашего осуждения мне недостает, — прошептала она вслух цветам на натюрморте. — Осуждать меня легко, а вот понять…» — и обреченно махнула рукой.

Катя окунулась в размышления о предстоящем дне. На простуду решила забить. Прополощет горло фурацилином, выпьет обезболивающее и жаропонижающее и до конца рабочего дня продержится.

Сегодня у нее ответственный день. Иван Петрович обещал отвести ее в телятник. Кто знает, может, она уговорит его разрешить вести наблюдение за маленькими телятами!

Недавно рожденных телят в телятнике находилось всего пять. Отелы на лето никогда не планировались. Летние отелы считались просчетом зоотехнической службы и приравнивались к ЧП.

«Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло!» — Катя улыбнулась.

Пробившийся сквозь утренний туман луч солнца заскользил по поверхности кухонной клеенки.

Очнувшаяся от размышлений Катя заметалась по кухне.

«Сижу, планы строю! Скоро баба Люба к Сонечке придет, а я не умывалась даже», — сердито отчитала она себя и лихорадочно кинулась к умывальнику.

* * *

Рейсовый автобус не опоздал. Похоже, на этот раз обошлось без поломок в пути.

Катя вошла в кабинет руководителя, поздоровалась и заняла соседнее с ветврачом место.

Иван Петрович недоуменно наморщил лоб: обычно она стремилась сесть поближе к входной двери.

Катя беспокойно крутила в руках шариковую ручку и тревожно прислушивалась к своим ощущениям. В горле немного першило, но ломота в мышцах и разбитость после принятых лекарств, прошли. «Самое главное — не показать виду, что больна! — дала она себе установку. — Я не могу допустить, чтобы Иван Петрович догадался о моей простуде. А то еще и домой отправит лечиться — с него станется».

Катя прерывисто вздохнула и огляделась. Почти все специалисты на планерку уже собрались. Но Максима среди них не было.

«Хоть бы он не пришел сегодня! — с мольбой подумала Катя. — И вообще, не до глупостей мне сейчас! Не хочу его видеть!»

Наконец началась планерка. Первым слово взял Иван Петрович. Он рассказал, что возникли трудности с обрезкой копыт у коров.

— Дело движется медленно, а из-за чего? Лето очень теплое, долго жара стояла — замучили оводы и мухи. Животные крайне беспокойны, какая уж тут обрезка копыт! — сокрушался ветврач.

Светлана Ивановна остановила пристальный взгляд на Кате.

— Иван Петрович, я вот что думаю! Берите Екатерину Юрьевну в лагерь и проведите с ней обработку стада ценитримом – от кровососущих насекомых.

Возмущенное лицо ветврача покрылось красными пятнами, его губы недовольно сжались. Но перечить руководителю хозяйства он не посмел.

А она, будто не замечая реакции ветврача, невозмутимо продолжила:

— Что касается непосредственно процедуры обрезки копыт. Захлестнуть корову веревками в станке вам кто-нибудь из рабочих фермы поможет, а Екатерину Юрьевну с носовыми щипцами помогать поставите.

Катя сидела с пылающими от растерянности щеками и не верила своим ушам. Поддержки от Светланы Ивановны она не ожидала.

Катя осторожно скосила глаза на Ивана Петровича: он не отрывал взгляда от поверхности стола, на его щеках с проклюнувшейся седой щетиной ходили желваки.

— Да уж, — рассмеялся завфермой, немолодой коренастый мужчина с залысинами. — Хорошо Иван Петрович устроился! В комнате ветперсонала — чистота, на стеллажах — образцовый порядок. Заходишь в комнату — хоть разувайся, пол блестит!

Светлана Ивановна нахмурилась.

— Никто никому не мешает навести порядок на рабочих местах, — холодно осадила она завфермой, — у вас, кажется, ремонт во дворах идет полным ходом? Вот мы вас сейчас и послушаем.

Катя не слышала отчет завфермой. Она трепетала в радостном предвкушении: «Сегодня в телятник пойду! А завтра, возможно, Иван Петрович и в летний лагерь стадо обрабатывать меня возьмет. Не посмеет он руководителя хозяйства ослушаться!»

* * *

После планерки она поспешила в перемычку.

Нахмуренный ветврач сосредоточенно раскладывал на столе листки назначений. На вошедшую Катю он никак не прореагировал.

«Сколько хотите, можете дуться, Иван Петрович, но в телятник вам меня все равно отвести придется. Попробую применить артистические способности. Авось, что у меня и получится!» — мысленно объявила она ветврачу и приступила к реальным действиям.