Зона поражения - Гарри Маккалион

class="p">Восемь месяцев спустя, вернувшись с очередной операции, я опять зашел в этот бар. И кого я там увидел? Конечно же «Плачущее чудовище»! Когда я подошел к нему, кто-то из спецназовцев через все помещение крикнул:

— Эй, англичанин, ты снова вернулся?

«Чудовище» обнял меня своей огромной рукой:

— Он не англичанин, он шотландец! — и посмотрел на меня. Он сидел, я стоял, и при этом мы оба были примерно одинакового роста. — Что будешь пить, Джок?

Мы вернулись на Каприви, чтобы закончить свою подготовку, пройдя самый последний восьминедельный курс тактической подготовки. Вставали мы с первыми лучами Солнца и заканчивали поздно вечером, в 22:00. За эти недели мы изучили и отработали практически все навыки действий, необходимые для боевой работы подразделения специального назначения. Мы расстреляли тысячи патронов. Трое из нас в ходе практических стрельб получили ранения — что укладывалось в нормальный процент. Руководил этим курсом лейтенант Кокки дю Тойт — высокий сухощавый офицер, жесткий и жилистый. У него был выдающийся крючковатый нос, что придавало ему сходство с хищной птицей. В самом начале обучения он произнёс короткую речь, продемонстрировав свою преданность выбранной им профессии.

— На этом курсе станет понятно, кто из вас пойдёт дальше и примет участие в операциях. Военная служба — это не работа на полставки. Я никогда не бываю вне службы. Когда я веду машину, то постоянно наблюдаю за окружающей местностью и размышляю, как ее можно пересечь, в случае если она патрулируется противником. Если я гуляю и вижу холм, то тут же прикидываю, как его можно атаковать, если на нем будет позиция противника. Через несколько очень коротких недель те из вас, кто пройдут этот курс, будут участвовать в боях, и после этого вы поймёте, что уже никогда не сможете смотреть на окружающий мир так, как это делают обычные граждане. Если вы, конечно, хотите при этом жить и называться спецназовцем.

В один из дней мне поручили навести порядок в оружейной комнате. Она представлял собой сущий рай для оружейного маньяка — в ней было сложено оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества на любой вкус и цвет. Там я нашел коробочку с детонаторами австралийского производства — они были наполовину меньше стандартных. Я тут же ее припрятал, поскольку понял, что мне они обязательно пригодятся.

По окончании курса мы сдавали теоретические письменные, а также практические экзамены. Мы также давали оценку своим сослуживцам — каждый из нас должен был оценить товарищей по десятибалльной шкале. Мы вместе жили, ели, спали и работали в течение шести месяцев, и для инструкторов такая оценка представляла собой прекрасный способ узнать, что каждый из нас на самом деле думает друг о друге. Мне сказали, что по сумме оценок я занял третье место в общем списке.

Одним из последних экзаменов для меня стала командно-штабная тренировка,40 которую проводил сам Кокки. Он сидел в тени низкого деревца, держа в руке планшет, и забрасывал меня вопросами. В каком боевом порядке патрулю необходимо пересекать вон тот ручей? Как и где я бы организовал засаду на реке? Что необходимо выполнить при организации засады? Каким образом я бы подал сигнал на открытие огня? Вопросы сыпались один за другим. Внезапно Кокки остановился и глянул на меня поверх планшета.

— Джок, что ты тут делаешь?

Вопрос застал меня врасплох, поэтому я ответил первое, что пришло мне в голову:

— Я пытаюсь сдать экзамен по тактике.

Кокки улыбнулся:

— Это не совсем то, что я имел в виду. Почему ты приехал в Южную Африку? Почему ты хочешь попасть в спецназ?

Я начал говорить те банальности, которые давно стали моим стандартным ответом на подобные вопросы: что ЮАР является последним бастионом демократии на пути распространения коммунизма в Африке, что мой долг — защищать этот бастион и тому подобное. Кокки терпеливо выслушал меня и заметил:

— Джок, не вешай мне лапшу на уши. Очень скоро я поведу тебя в бой, и мне хочется знать настоящую причину, по которой ты тут оказался.

Я пристально глянул ему прямо в глаза:

— Я хочу воевать. Британская Армия потратила целое состояние, чтобы научить меня военной науке, и только для того, чтобы отправить меня в Ольстер и прямо запретить нам воевать с противником. Я хочу знать, могу ли воевать по-настоящему.

— Я так и думал. Ну, не самая плохая причина, во всяком случае, не хуже других. Со мной-то, понятно, все обстоит по-другому. Я — бур. Знаешь, что это означает?

— Фермер.

— Это означает нечто бóльшее, чем просто фермер. Для нас быть буром означает жить на своей земле, обладать свободой распоряжаться собой, просто быть самими собой. Даже черные называют нас «белым племенем Африки». Как по мне, то за одно это стóит воевать.

— А как же чёрные? Разве у них нет прав?

Он скривился:

— Джок, ну понятно, что сопротивляться переменам может только идиот. Но сейчас для них еще не время — по крайней мере, пока АНК пляшет под дудку коммунистов. Если остальной мир даст нам время, то мы найдем свое собственное решение этой проблемы — свое, африканское решение.

Кокки помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил:

— Итак, Джок, у тебя 20 человек, два 60-мм миномета и три легких пулемета. Расскажи мне, как ты планируешь использовать эти силы, чтобы атаковать вражеский наблюдательный пункт из трех человек, расположенный вот на том холме…

Наша подготовка подошла к концу. Из 410 человек, которые начинали отборочный курс, до финиша дошло двенадцать. В последний день нам разрешили насладиться роскошью и организовать вечеринку, памятуя о том, что назавтра был выходной. Вечеринка превратилась в марафон, во время которого мы начали с пива, а закончили тем, что стали употреблять ром в немеряных количествах. Уже ближе к утру Кокки предложил мне сыграть в дартс. К тому моменту я уже был пьян в хлам.

— Джок, вот это дартс.

— Понял, босс. А где черта?

Кокки показал на отметку мелом на полу.

— Понял, босс. А где доска?

— Вон там, под лампочкой, Джок. — Он протянул руку. Где-то там, в отдалении, действительно что-то светилось. Я тщательно прицелился, метнул дротик — и попал точно в лампочку.

Утром всем потребовалось время, чтобы оклематься. Моя голова раскалывалась, а во рту было ощущение, будто там ночевал кавалерийский эскадрон. Когда мы все более или менее пришли в себя, Кокки собрал нас в комнате для