Братья Карилло. Когда мы упали - Тилли Коул

Похоже, исповедь далась нелегко, и теперь Лекси пыталась отдышаться.

– Добро пожаловать на шоу уродов, Остин. Я здесь всю неделю, – грустно промолвила Лекси.

Я с сочувствием взглянул на нее.

– Ты права. Ты урод, – прямо сказал я, и отразившаяся на ее лице боль чуть не пронзила и меня.

Лекси тут же попыталась слезть с кровати, но я схватил ее за руку. И только сейчас впервые заметил, какой хрупкой она казалась. Я отчетливо ощущал под пальцами кость, вокруг которой было не так уж много плоти.

– Я сказала, не трогай меня! – взвизгнула она, отдергивая руку.

Потеряв самообладание, я соскочил с кровати и, уставившись на девушку, принялся стягивать с себя футболку, чтобы обнажить верхнюю часть тела.

– Что… что ты делаешь? – ошеломленно застыв, спросила Лекси и посмотрела на мою грудь, а потом вновь поймала жесткий взгляд.

Схватив руку девушки, я прижал ее к своей коже и наклонился так низко, что почти касался губ Лекси.

– Да, я сказал, что ты урод. – Лекси вздрогнула от моих слов, но я добавил: – Но и я, черт возьми, тоже.

Лекси судорожно вздохнула, и ресницы нервно затрепетали. Я принялся водить ее рукой по своему животу, груди, потом медленно вниз, к бедрам, и по коже чуть выше пояса джинсов.

По щекам Лекси разлился розовый румянец, и я тихо сказал:

– У меня есть шрамы. Чертовски много.

Взяв ее средний и указательный пальцы, я провел ими по ребрам, как раз под татуировкой с изображением Дня мертвых[36].

– В пятнадцать лет меня порезал карманным ножом член конкурирующей банды за то, что вторгся на их территорию.

Подушечками пальцев Лекси провела по приподнятому шраму, а после потрясенно втянула воздух.

Я вновь повел ее рукой по груди к левому плечу и пояснил:

– Пуля из проезжающей машины. В шестнадцать лет. Скользнула по внешней стороне бицепса. Мне повезло. В отличие от другого члена банды.

Лекси резко выдохнула сквозь слегка приоткрытые губы, и я ощутил на груди ветерок от теплого дыхания.

Наконец, я провел ее пальцами вниз по выпуклостям и впадинам брюшного пресса и резко замер, добравшись до пояса джинсов. Крепко зажмурившись, я какое-то время удерживал там руку девушки. Я чувствовал, как напряглись мышцы шеи, и пытался выровнять дыхание. От прикосновений малышки-эльфенка плоть моя чертовски затвердела, и я изо всех сил старался успокоиться.

– Остин? – прошептала Лекси.

Я вновь открыл глаза и, сжав ее пальцы, провел ими по трехдюймовому шраму внизу живота.

– На меня напал наркоман с куском зазубренного стекла, и все из-за дозы наркоты. Мне тогда было шестнадцать.

– Остин… – почти беззвучно прошептала Лекси, и по щеке ее скатилась слезинка.

– Как видишь, эльфенок, у меня тоже есть шрамы. Просто мои снаружи, где все их могут увидеть.

Застигнув врасплох, Лекси обвила меня руками и прижалась щекой к груди. Она вцепилась ногтями мне в спину, и я осторожно коснулся щекой ее макушки.

Она так хорошо пахла.

Мне нравилось ее обнимать.

Не знаю, сколько мы так стояли – два долбаных эмо, признавшихся в своих грехах. Но мне хватило времени, чтобы понять: я влюбился в маленькую темноволосую эльфийку.

«По-настоящему. Черт возьми. Безумно».

Это случилось неожиданно. И возникшее чувство просто меня ошеломило.

Чувствуя, как тело наливается жаром от близости Лекси, я прошептал:

– Эльфенок, мне просто нужно тебя сейчас поцеловать.

Она вся напряглась.

– Меня еще никто не целовал. Я никогда прежде не имела дел с парнями, – пробормотала Лекси таким тоном, словно говорила о чем-то постыдном.

Я зажмурился и почувствовал себя мерзавцем. Конечно, она ни с кем не целовалась и не спала. Большую часть подростковой жизни она не общалась с парнями, слишком занятая тем, чтобы не поправиться.

А я вел себя словно первоклассный подонок.

Но потом я почувствовал, как мягкие губы коснулись моей груди, и чуть не потерял рассудок.

Медленно подняв голову Лекси, я коснулся губами ее волос, а потом скользнул вниз по щеке.

– Эльфенок, ты нужна мне, – снова хрипло прошептал я.

Вздернув подбородок, она ответила:

– Ну… может, и ты мне тоже нужен.

Если бы я так не жаждал ощутить ее вкус, то мог бы улыбнуться. Но вместо этого склонил голову, и наши губы встретились. Поначалу я просто дал ей привыкнуть ко мне, к самому поцелую, но вскоре руки уже запутались в ее волосах, и языком я раздвинул ей губы.

Издав стон, Лекси вцепилась мне в руки, и через миг я ощутил, как ее горячий язык застенчиво коснулся моего.

Может, прежде она и не целовалась, но меня она просто сводила с ума. В ней чувствовалась смелость и все то, что я никогда и не думал обнаружить в девчонке.

С каждым прикосновением я все сильнее желал ее. Но она казалась хрупкой, словно снежинка, так что мне не стоило торопиться.

Неохотно прервав поцелуй, я чуть отстранился и заметил, что глаза Лекси полны слез. Меня тут же накрыло чувство вины.

Я зашел слишком далеко. Она недвусмысленно дала понять, что ее нельзя трогать. Я же нарушил обещание, и все в угоду своей похоти.

– Остин… – выдохнула Лекси, и я взглянул на нее, надеясь, что она сможет прочитать в моих глазах стыд и извинение.

Ярко-красные губы девушки изогнулись в застенчивой улыбке. Она смотрела на меня так, словно я внезапно стал для нее всем миром. Я почувствовал, как этот взгляд обжег мне сердце. Никто прежде не смотрел на меня с такой благосклонностью и доверием. И я почувствовал себя польщенным, ведь она решилась подарить все это мне.

Весьма странное чувство.

Когда люди смотрели на меня, они видели лишь белую шваль, бывшего члена банды Холмчих из трейлерного парка на окраине города.

Но не она.

Черт знает почему, но эльфенок видела несколько больше. Даже после всего, что ей пришлось из-за меня пережить.

– Остин… спасибо, – пробормотала она, и снова лицо ее залилось смущенным румянцем.

– Нет, тебе спасибо, – ответил я и, склонившись, запечатлел на ее губах еще один целомудренный поцелуй. А потом взял за руку и коснулся губами тыльной стороны ее пальцев. – Эльфенок, останься сегодня со мной. Никакого секса, – проговорил я и улыбнулся. С силой, присущей разве что комару, она в знак предупреждения шутливо шлепнула меня по груди. – Просто останься со мной. Чтобы спать рядом. Не уходи.