Мистическая Москва. Тайна дома на набережной - Ксения Рождественская

– Вы сами в прошлый раз сказали, что старые грехи дают свои всходы. И Ангелина Семеновна могла покончить с собой из-за их неожиданных побегов.

– Так я же говорил образно. Образно, понимаете? – разволновался Вячеслав Олегович. – В старости люди многое начинают переосмысливать в своей жизни, находить ошибки, которых можно было бы избежать, жалеть, что в тот момент не поступили иначе. А я считаю, что об этом не нужно думать.

– Почему?

– Потому что, будь у вас другая возможность, вы бы ею воспользовались. А если в тот момент поступили именно так, значит, у вас не было выбора. Вы меня понимаете?

– Думаю, да, – кивнула Людмила. – Значит, Шварцы не имеют к смерти Тухачевского никакого отношения?

– Уверен в этом. Да вы покопайтесь в архивах. Наверняка обнаружите массу самой разной информации, глядишь, и найдете для себя ответы на все интересующие вопросы.

– Кажется, мы опять тянем пустышку, – вздохнула девушка.

– Да вы не расстраивайтесь! Верный путь не всегда лежит на поверхности. Иногда нужно как следует поработать, расчищая себе дорогу. А пока вы трудитесь, организм нужно периодически заправлять и поддерживать. Пойдемте, я угощу вас кофе.

Люда благодарно улыбнулась дедуле, и вся компания потопала на кухню.

– А Михаил Тухачевский – очень интересная личность, – сообщил Саша, оторвавшись от монитора. – Оказывается, он был сыном дворянина, род которого восходит аж к пятнадцатому веку.

– Ничего себе! – присвистнул Стас. – А я думал, таких людей советская власть к политике не допускала.

– А кого же надо было допускать? – удивилась Люда. – Вряд ли малограмотный крестьянин смог бы так успешно командовать армиями. Тут не только талант, тут выучка и образование требуются. Так что там пишут?

– Страшные вещи! – мрачно произнес Александр. – Я, конечно, много знаю о массовых репрессиях, о казнях, но и представить себе не мог, что это было так страшно.

– Между прочим, личность Тухачевского до сих пор для многих исследователей весьма туманна, – задумчиво сказал Стас. – Одни считают его извергом, другие – героем-мучеником.

– А кем он был на самом деле? – полюбопытствовала Люда.

– Сложно дать однозначный ответ. Это смотря с какой стороны посмотреть. Я читал, что по службе у него ни к кому не было жалости. Если кто-то совершал оплошность, то ждать пощады не следовало. С другой стороны, он же делал карьеру в кровавом хаосе Гражданской войны. Так что Тухачевский был жесток не только с подчиненными, но и с мирными гражданами.

– Выходит, маршал получил то, что заслужил?

– В какой-то мере да, – кивнул Стас.

– И все-таки я не могу понять жестокости прошлых лет, – покачал головой Саша. – Ладно, сам Тухачевский не был белым и пушистым. Но за что пострадала его семья, а? Братьев тоже расстреляли, родственников арестовали, все имущество, в том числе фотографии и письма, конфисковали. Даже мать, полуграмотную крестьянку, отправили в ссылку. Хотя в какой-то мере это было милостью для нее.

– Что значит – милостью? – вскинулась Люда.

– Женщина так и не узнала о страшной судьбе своих детей и внуков. Хотя нет, о смерти Михаила ей было известно. А вот что еще пишут… – Саша открыл новую страницу и прочитал: – Дочку Тухачевского, Светлану, после расстрела отца и ареста матери отправили в спецдетдом, а когда ей исполнилось восемнадцать лет – в лагеря, откуда выпустили только в сорок восьмом году, запретив жить в больших городах. Двадцать лет она, бедная, не жила нормальной жизнью.

– Но ведь это чудовищно! – Голос Людмилы задрожал.

– К сожалению, действительно так, – развел руками Саша. – Но историю не перепишешь. После Тухачевского арестовали еще около тысячи командиров и политработников, а из пяти маршалов осталось только двое – Ворошилов и Буденный. Всего по этому делу было уничтожено сорок две тысячи человек.

– Сколько?! – ужаснулась Люда. – Я не ослышалась?

– Нет, не ослышалась.

– За что же их, а?

– За то, что «продались заклятым врагам социализма и дерзнули поднять кровавую руку на жизнь и счастье стосемидесятимиллионного народа», – процитировал Александр.

– Лучше бы ты этого не читал. Я бы и дальше жила в счастливом неведении относительно правления Сталина.

– А разве вам в школе не рассказывали об этой стороне его деятельности? – удивился Стас.

– Вскользь. Если честно, я и не подозревала, что на самом деле все было так плохо. Жаль Тухачевского, – вздохнула Люда. – Человек старался для блага страны, а его расстреляли.

– И все же, на мой взгляд, маршал получил то, что заслужил, – невозмутимо ответил Стас. – По своей сути он был таким же палачом, что и те, которые казнили его. Закон бумеранга еще никто не отменял.

– Может быть, ты и прав, – кивнула Людмила. – Но все равно мне его жалко.

– А мне гораздо больше жаль его семью, которой пришлось отвечать за поступки отца. Особенно дочку Светлану. Вот она точно не была ни в чем виновата. Представляешь, как прошли ее детство и юность?

– Не хочу об этом думать! – замотала головой девушка. – Я против любой несправедливости.

– Может, подведем итог? – кашлянул Саша, закрывая «окна» с информацией о Тухачевском.

– А разве мы должны сделать выводы?

– Конечно. Прежде всего решить, имеет ли призрак Тухачевского место в нашем деле.

– Вячеслав Олегович сказал, что у Михаила не было претензий к Шварцам, ибо в том, что произошло, их вины нет, – напомнила Люда.

– И я с ним полностью согласен, – кивнул Саша. – Вряд ли супруг Ангелины Семеновны мог состряпать такой донос, в результате которого пострадали десятки тысяч людей.

– Тем более что ваше привидение – женского пола, – вставил Стас.

– Верно, – согласилась Люда. – Девушка в белом платье и с венком на голове. Кто же это может быть, а?

– Ну, вы тут пока кумекайте, а я пойду спать, – сообщил Стас. – Глаза просто слипаются. Хорошо у меня целая ночь, чтобы выспаться.

– Стасик! Эй, Станислав!

Он удивленно огляделся в поисках той, которая так настойчиво его звала, а когда увидел – замер от неожиданности. Девушка в белом платье медленно шла по зеленому лугу. В руках она держала букет ромашек и широко улыбалась Стасу.

– Ты почему опоздал? – вновь заговорила она. – Я тебя с самого утра жду. Посмотри, сколько у меня цветов… – Она выставила вперед бело-желтый букет. – Сейчас буду плести венок…

Девушка, не дойдя до Стаса нескольких шагов, опустилась в траву и принялась ловко перебирать пальцами, иногда шаловливо поглядывая в его сторону, словно говоря: «Иди же, почему ты медлишь?» Он еще немного постоял на дорожке, обрамляющей луг, а потом шагнул в траву. Та была мягкой, шелковистой и приятно щекотала ноги. А еще терпко пахла, вызывая какие-то давно забытые ощущения.