Престидижитатор Сталина - Квинтус Номен

А еще такая же стоит и на другом заводе, в Одоеве — и вот там царю очень понравилось смотреть, как делаются заинтересовавшие его «колонны для мужицких изб». То есть, как ему пояснили, их и для изб использовали — а вообще-то их отливали (в вертящихся на хитрой машине формах) из какой-то «серой каши» много для чего, и главным образом для железнодорожных станций: там на таких ставилась крыша над платформами, где пассажиры в дождь могли в вагоны садиться не боясь намокнуть. Но все «самое интересное» императору пообещали показать на заводе в Липецке, так что Николай решил еще на день задержаться, благо из Одоева в Липецк по рельсам можно было добраться меньше чем за пять часов.

Когда поезд остановился возле очередной станции («для пропуска встречного поезда», как подсказал Дорофеев), внимание Николая привлек яркий щит, установленный у дороги в том месте, где она ныряла в лес. «Мужики, берегите природу — мать вашу!», гласила сделанная на фоне нарисованных зеленых деревьев и голубого неба большими белыми буквами надпись на щите, но внимание Николая привлекло не это. Он повернулся, подтолкнул сидящего в кресле и что-то увлеченно читающего Бенкендорфа, и, указав на щит, спросил:

— Александр Христофорович, тебе это ничего не напоминает?

Главжандарм Российской Империи усмехнулся:

— Тут даже цензурной комиссии придраться не к чему будет.

— Вот именно, и придраться не к чему. Но если всё написано цензурно, а читаешь написанное матом…

— Думаете, опять канадский подполковник? У него тоже все написано было русским языком, хотя и сплошные ошибки, и из-за них, думаю, там многое воспринималось как матерщина… а здесь ошибок-то нет!

— Здесь и мужик лапотный ошибок бы не наделал, негде просто.

— С этим соглашусь. Прикажете за этим Павловым повнимательнее проследить?

— Нет. Наверное нет. Я подумаю… завод его в Липецке посмотрю, тогда и решу.

Продолжение развития

Где Герой догадался, наконец, что он, собственно, хочет сделать, и как. И приступает к реализации своего проекта.

Чтобы совсем уж подружиться с тульскими властями, я в городе выстроил (на что всего-то четыре месяца ушло) «передовой инфраструктурный объект». То есть я его выстроил большей частью из-за того, что от заводов до домов, для рабочих выстроенных, было далековато, а мне уставший в дороге рабочий возле станка был нафиг не нужен. Конечно, мало кто мог за полчаса устать — но я решил не рисковать и выстроил в городе трамвайную линию. Ну как трамвайную, конку конечно, но назвал ее именно этим словом. Причем в Туле рельсы уложил в полутораметровую колею: подумал, что если в вагон народу лишку набьется, то упитанные работяги на узкоколейке его и перевернуть смогут.

Правда, чтобы построить трамвайные пути, годные для конной тяги, пришлось еще немножко поднапрячься. В селе Стрелецкие Выселки возле Михайлова (это была уже Рязанская губерния) пришлось поставить четыре цементных печи и цех по выпуску бетонной плитки. И выстроить все это было несложно, а вот заполучить село в собственность… Официально оно никому не принадлежало, там жили лишь однодворцы. Бедно жили, можно сказать нищенски (земля была уж совсем убогой, урожаи часто едва покрывали расходы зерна на посев), но народ за эту землю держался буквально зубами. Мне с огромным трудом удалось уговорить лишь одного мужика на продажу земли (причем лично к нему пришлось ехать), но после этого все стало проще и через год мне всю землю вокруг села продали. Потому что первому мужику я выстроил «стандартный сельский дом», выдал «казенную» (то есть мою все же) лошадь с телегой и нанял его же за нормальную зарплату на работу. Простую, возить известняк и глину с карьеров — однако доходы мужика сразу выросли втрое (и это при том, что он еще и жить стал в «настоящих хоромах»). И если раньше мужики мотались в Михайлов в надежде подрядиться на перевозки каких-то грузов, то теперь они дома зарабатывали больше…

Но чтобы делать много цемента, то нужно и гипса много. Где его взять — я в принципе знал, проблема была в том, что село Княгинино принадлежало Бобринским, у которых выкупить кусочек земли было делом практически невозможным. Точнее, в принципе невозможным: это село, как и несколько других, для моих целей подходящих, составляли майорат — то есть эти земли вообще нельзя было продавать целиком или частями, или даже в аренду отдавать. Однако все же знают: если нельзя, но очень хочется, то можно.

В Российской империи было кое-что такое, какое ни при каких обстоятельствах не могло стать частной собственностью. Это были «федеральные» дороги: и сама дорога, и некая «полоса отчуждения» принципиально были государственной собственностью. А Йоган-Каспар-Михаил Трейблут «за определенную мзду» записал дорогу в Бобрики и еще одну, из Бобриков куда-то в сторону Скопина, как раз в «казенные». Мзда была, с моей точки зрения, довольно скромной, причем выдал я эту мзду тульскому губернатору еще до того, как гипсом озаботился: в Туле мною была выстроена губернская больница. А еще одну мзду, на этот раз уже живыми деньгами (и в сумме сто двадцать тысяч рублей) пришлось отдать Бобринским за то, что у этой «федеральной трассы» полоса отчуждения была нарезана аж в сто саженей при «традиционных» десяти-двенадцати. Моя хитрость заключалась в том, что на полосе отчуждения губернские власти могли делать что пожелают. Обычно там строили какие-то постоялые дворы, трактиры для проезжающих — а я начал строить шахты. Причем — очень незаметно стал их строить: выкопанную землю высыпал на строящуюся «шоссейную дорогу», так что никакие отвалы или терриконы суть стройки (проводимой за высоким забором) не выдавали. А сами Борбринские — в поместье своем они и не появлялись, а управляющим было на все, что у дороги творится, вообще начхать. Откровенно говоря, относительно «не начхать» на шахту было лишь одному человеку: Андрюше Юреневу. Этот парень успешно закончил гимназию в Одоеве в прошлом году и пристроился на работу по постройке гипсовой шахты. Начальником стройки, так как других грамотных людей на эту должность не нашлось — и он очень старался не ударить в грязь лицом…

Алёна в конце концов меня достала. Не в смысле надоела, а в смысле заставила сделать для неё нужный механизм. Не только ей, конечно, нужный — но нужный именно ей в первую очередь.

Вообще-то с портными разного рода и разного уровня мастерства всё было очень неплохо, но жене надоело объяснять, в какую именно одёжку ей хочется одеть дочку, и, главное, почему. По