Скользкий склон - Лемони Сникет

— Н-но! — кричала Эсме из санок. Этим криком подбадривают вьючных лошадей, но восхождение он ничуть не облегчал.

— Хорошо бы она замолчала, — прошептала под маской Вайолет.

Она постучала по склону канделябром, и кусочек льда откололся и упал на пепелище штаба. Вайолет поглядела ему вслед и вздохнула. Ей никогда не увидеть штаб Г. П. В. во всём его великолепии. И никому из Бодлеров это не удастся. Вайолет никогда не узнает, как приятно было готовить в кухне обед, глядя на два рукава Порченого Потока и болтая с прочими волонтёрами. Клаус никогда не узнает, как приятно было отдохнуть в тишине и покое библиотеки и изучать тайны Г. П. В., устроившись в удобном кресле и положив ноги на пуфик с такой же обивкой. Солнышку никогда не удастся включить проектор в кинозале, попрактиковаться в искусстве ношения фальшивых усов в учебном центре маскировки или посидеть в гостиной за чаем, лакомясь миндальным печеньем по рецепту моей бабушки. Вайолет не придётся ставить химические опыты ни в одной из шести лабораторий, Клаусу — упражняться на брусьях в гимнастическом зале, а Солнышку — готовить для тренеров по плаванию десерты со жжёным сахаром. И никому из Бодлеров не доведётся познакомиться с лучшими и самыми любимыми волонтёрами — ни с инструктором-механиком С. М. Корнблатом, ни с доктором Айзеком Ануистлом, ни с тем храбрым волонтёром, который выбросил сахарницу из кухонного окна, чтобы она не погибла в огне, и смотрел, как она уплывает по рукаву Порченого Потока. Ничего подобного Бодлерам не суждено увидеть, как мне не суждено ни увидеть снова мою обожаемую Беатрис, ни достать из холодильника корнишон, который я там оставил, и поместить его на должное место в зашифрованный сандвич. Разумеется, Вайолет не знала, сколько всего ей не доведётся изведать, однако, глядя вниз на обширное пепелище штаба, она не могла избавиться от чувства, что всё путешествие в Мёртвые Горы оказалось столь же бессмысленным, сколь бессмысленным было стремление наверх маленького паукообразного, песня о котором ей никогда не нравилась.

— Н-но! — снова закричала Эсме, ехидно хихикая.

— Эсме, пожалуйста, перестаньте, — попросила Вайолет, нетерпеливо обернувшись. — Ваше дурацкое «н-но» только мешает нам лезть.

— Если мы будем лезть помедленнее, это может оказаться нам на руку, — прошептал сестре Клаус. — Чем больше времени отнимет у нас восхождение, тем лучше мы сможем обдумать, что сказать Графу Олафу.

— Можно сказать ему, что он окружён, — предложил Куигли, — или что все волонтёры на свете готовы арестовать его, если он не отпустит Солнышко.

Вайолет покачала маской.

— Он нам не поверит, — сказала она, вонзая кошку-вилку в лёд. — Ведь с вершины Коварной Горы ему видно всё и вся. Он сразу поймёт, что, кроме нас, тут нет волонтёров.

— Но что-то мы наверняка можем сделать! — воскликнул Клаус. — Неужели мы затеяли это путешествие зря?

— Конечно, не зря! — ответил Куигли. — Мы нашли друг друга и разгадали некоторые тайны, которые не давали нам покоя.

— Но хватит ли этого, чтобы одолеть всех негодяев на вершине? — проговорила Вайолет.

Вопрос Вайолет был не из простых, и ни Клаус, ни Куигли не знали ответа на него, поэтому, вместо того чтобы строить предположения — что здесь означает «продолжать тратить силы на его обсуждение», — они решили удвоить усилия, что здесь означает «в молчании продолжить трудное восхождение до самого источника Порченого Потока». Выбравшись на плоскую вершину, они сели на краю и стали изо всех сил тянуть за кожаные ремни. Втащить Эсме Скволор и сани по склону и выволочь их на Коварную Гору было так трудно, что дети не замечали, кто стоит рядом, пока не услышали прямо за спиной знакомый скрипучий голос.

— Кто это сюда лезет? — свирепо спросил Граф Олаф.

Дети, едва дыша после восхождения, обернулись и увидели злодея — он стоял возле своего длинного чёрного автомобиля в компании двоих жутких сотоварищей и подозрительно глядел на волонтёров в масках.

— Мы думали, что вы придёте сюда по тайной тропе, а не станете карабкаться по склону, — сказал мужчина с бородой, но без волос.

— Нет-нет-нет! — быстро ответила Эсме. — Это не те, кого мы ждём. Это волонтёры, которых я встретила в штабе.

— Волонтёры? — удивилась женщина с волосами, но без бороды, но голос у неё был не такой низкий, как обычно.

Негодяи глядели на детей, нахмурившись так же растерянно, как и Эсме, словно не знали, глумиться над ними или бояться их, а крюкастый, две женщины с напудренными лицами и три бывших работника Карнавала сбежались поглядеть, почему их негодяйский начальник вдруг замолчал. Хотя Бодлеры очень устали, они быстро отвязали от поясов кожаные ремни и вместе с Куигли обернулись к врагам. Разумеется, сиротам было очень страшно, но оказалось, что если лица скрыты под масками, можно беспрепятственно высказать свою точку зрения, то есть «обратиться к Графу Олафу и его сотоварищам так, словно сиротам вовсе не страшно».

— Мы устроили ловушку, чтобы поймать вашу подругу, Граф Олаф, — сказала Вайолет, — но не захотели становиться такими же чудовищами, как вы.

— Врут они всё! — завизжала Эсме. — Они хотели заграбастать себе все сигареты, а я их поймала и заставила втащить меня вверх по водопаду, будто лошадок!

Средний из Бодлеров не стал слушать чепуху, которую несла подруга злодея.

— Мы пришли за Солнышком Бодлер и без неё не уйдём, — твёрдо сказал Клаус.

Граф Олаф нахмурился и поглядел на них сверкающими глазами, словно хотел разглядеть, кто таится под масками.

— А почему вы полагаете, будто я отдам вам пленницу только потому, что вы так велели? — спросил он.

Вайолет принялась лихорадочно соображать, оглядывая окрестности в поисках подсказки. Граф Олаф наверняка был уверен, будто трое в масках — это члены Г. П. В., и Вайолет не сомневалась, что стоит ей найти нужные слова, и Графа Олафа удастся победить, не став при этом такой же злодейкой, как и он сам. Но ни самой Вайолет, ни её брату и другу, стоявшим рядом в молчании, не удавалось найти эти слова. Их продувало ветрами Мёртвых Гор, и Вайолет сунула руки в карманы, снова наткнувшись пальцем на длинный хлебный нож. Ей уже начало казаться, что лучше было бы поймать Эсме в ловушку. Граф Олаф понемногу перестал хмуриться, и губы его начали кривиться в победной усмешке, но едва он открыл рот, собравшись заговорить, как Вайолет заметила две вещи, которые придали ей надежды. Она увидела, во-первых, две записные книжки — одна глубокого оттенка лилового цвета, а другая — тёмно-синего: эти книжки виднелись из карманов Клауса и Куигли, и в них были записаны все сведения о Г. П. В., которые только удалось найти в сгоревшей библиотеке штаба. Во-вторых, на глаза ей попалась посуда, расставленная на плоском камне, служившем труппе Графа Олафа столом. Солнышко заставили вымыть эту посуду, оттирая её подтаявшим снегом, а теперь она разложила её под лучами солнца Фальшивой Весны. Вайолет увидела стопку блюдец, украшенных знакомым изображением глаза, ряды чашек и крошечный сливочник. Но в чайном сервизе не хватало одного предмета, и именно поэтому Вайолет повернулась к Графу Олафу, улыбаясь под маской.