Есть ли жизнь после Путина - Георгий Бовт

2014 г.

В выступлении в Сочи Владимир Путин легко и непринужденно дезавуировал тезис «Есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России», вброшенный одним из его подчиненных. Еще раз показав, что именно президент остается «главным европейцем» вопреки желаниям вельмож втянуть его в азиатчину восточной деспотии.

Лозунг этот, несмотря на его уязвимость для игры слов на тему, чего без кого не будет, не тянет на роль краеугольного камня целостной идеологии. Хотя, разумеется, скорые на перо мыслители тотчас принялись обсасывать его так и сяк, возгоняя из фразы глубинный тектонический смысл.

Стоило бы президенту мигнуть, его культ личности сгородили бы в одночасье, не поморщившись, с уверенным долдонистым выражением лиц. Но он не мигает, оставляя без заказа сонм пропагандистов. Он вообще не по этой части. Сложные идеологические конструкции ему неинтересны. Зато формулу цены на газ для Украины он вам легко по памяти разложит на составляющие до цента.

В трехчасовой речи народу и миру, прежде всего миру, предстал прагматик в духе realpolitik, неколебимый в своей правоте (что очень важно для политика и является решающей составляющей его популярности и силы) и оттого чувствующий себя смертельно обиженным, даже преданным Западом, прежде всего Америкой с ее лживостью и двойными стандартами.

Мы хотели как лучше, но вы потопили наши добрые помыслы и порывы в потоке лицемерия, лжи, имперского высокомерия и нежелания учитывать ничьи интересы, кроме собственных. К тому же наворотили ошибок по всему миру, от Ливии до Ирака и Украины.

Однако при всей правомерности подобных претензий не уверен, что даже в зале, где собрались члены клуба «Валдай», те, кто в наибольшей степени в западном экспертном сообществе разбирается в загадочных девиациях непознаваемой русской политической души, нашлись люди, полностью согласившиеся с путинскими тезисами.

Российский правящий класс, ориентируясь на президента, окончательно переехал в мир иных смыслов, ценностей и принципов. Дело даже не в том, какой из двух миров – наш или западный – более «правильный», а в том, что они категорически разошлись, не понимают друг друга и не слышат.

И это главный фактор, который будет формировать на неопределенно продолжительное будущее не только внешнеполитическое поведение России, четко выраженное путинской формулой насчет медведя, которому вашингтонский Юпитер не указ, но и внутриполитические расклады.

Жесткой антиамериканской речью президента, которую можно сравнить хоть с Мюнхеном-2007, хоть с Фултоном-1946, расставлены ориентиры. Достаточно ли их будет не только для формирования, скажем, некоего нового, целостного понимания патриотизма, но и для формирования того образа будущего, который наконец наполнит ценностным смыслом общественно-политическую жизнь в стране, ощерившейся по отношению к двуличному и подлому Западу?

Realpolitik, хотя и кажется «нашим западным друзьям и партнерам» реакционной архаикой, вполне может являть собой целостную модель поведения, многочисленные конфронтационные проявления которой мы увидим в ближайшие годы (тут никакой обратимости не предвидится).

Но обычно внешняя политика суть продолжение внутренней. У нас, похоже, наоборот: внутриполитические действия являются реакцией на действия внешнего, ближнего и дальнего, окружения.

Даже «закон Димы Яковлева» в свое время родился не сам по себе, из любви к сироткам, а как реакция на «акт Магнитского».

Жесткий антиамериканизм, как показали последние публичные высказывания ведущих представителей российского политического класса, превратился в дежурную часть политической риторики. Наряду с заклинаниями в адрес «укро-бандеро-фашистов» он может претендовать на то, чтобы стать тестом на патриотизм. Однако это не может восполнить идеологическую дыру по части формирования позитивного образа будущего.

Смыслом существования страны, претендующей на уважение и величие, не может быть даже самая неустанная работа назло дяде Сэму и уж тем более борьба с какой-то жалкой «киевской хунтой».

В значительной мере ею может быть борьба за интересы Новороссии, за чем угадываются широкие контуры борьбы за интересы Русского мира, но и в этом случае требуется масштабная работа по наполнению соответствующим смыслом внутренней общественной жизни в стране.

Поскольку Русский мир – это прежде всего сама Россия. Ее люди, их благополучие, их права, качество их жизни и справедливость в отношении их, а уже потом – Новороссия. И уж тем более эта Русская Идея не может сводиться лишь к выявлению «иностранных агентов», лиц с двойным гражданством, пятой и шестой колонн.

Речь о том, ни больше ни меньше, чтобы сформулировать посткоммунистическую Русскую Мечту, если уж противопоставлять ее Американской, не впадая при этом в оголтелый и примитивный черносотенный шовинизм (опасность последнего президент вполне понимает).

Когда Сталин изобличал «югославских фашистов» Иосипа Броз Тито, а дорогой Леонид Ильич критиковал американский империализм, выступая с многочисленными миролюбивыми инициативами, адресованными «прогрессивной части человечества» (которую и сейчас пытаются вычленить, тут ничего нового нет), то это было встроено в законченную систему идеологии. Ее неотъемлемой частью являлся и образ будущего (коммунистического счастья, поры всеобщего равенства, братства и любви). В соответствии с ним выстраивали систему общественной этики, модели личностного поведения, ведущие к карьерному росту и общественному успеху.

Сегодняшние попытки заменить самостоятельно формулируемый образ будущего отдельными культурологическими заимствованиями из советской цивилизационной модели лишь оттеняют идейную убогость нынешних идеологических творцов. Все заполонила беспринципная конъюнктурная публицистика, примитивная телепропаганда и распространение дремучих мифов про то, как нас мечтают поработить и поставить на колени, захватив недра, земли, воду и воздух.

Это не образ будущего. Это страшилка, позаимствованная из пыльного прошлого, не несущая никакого конструктивного начала.

Идя вперед с постоянно повернутой назад головой, мы словно заблудились во времени, сорвав резьбу на одной из его спиралей. Мир действительно изменился. И хотя его неотъемлемой частью, увы, являются военные конфликты и соперничества, которые внешне действительно в чем-то похожи и на времена холодной войны, и на времена господства той самой realpolitik, появилось множество таких общецивилизационных вызовов, которые во многом выхолащивают из этих противостояний прежний привычный смысл. Все вроде так, да не так. Даже с поправкой на общепризнанные «новые угрозы» в виде терроризма, глобального потепления и всяких лихорадок Эбола.

Меняется само содержание национального суверенитета.

Новейшие информационные технологии вносят революционные и пока еще не вполне осмысленные человечеством изменения как в общественные процессы, во взаимодействие между индивидом и государством, так и в отношения между странами. Взрывное развитие биотехнологий, «синтетической биологии», дающей возможности создавать «из компьютера» новые биологические формы, требует адекватных философских, этических прорывов в осмыслении этих процессов. Возможно, мир стоит на пороге открытий, которые по-новому заставят отнестись и к продолжительности человеческой жизни, и к отношениям между поколениями, и к их роли в разных сферах экономики, и к такому кризису «ячейки общества» в форме традиционной семьи, по сравнению к которым нынешние баталии на тему однополых браков покажутся пустыми препирательствами.