Венец Государя - Анна Барт

От вида крови Софью замутило. Увидев, как жрец потащил за длинные волосы к алтарю одну из девушек-рабынь, Софья потеряла сознание.

Балам оттащил бесчувственную девушку в джунгли. Когда она пришла в себя, Балам уже раздел ее и разделся сам. Софье было все равно. Ее сознание находилось где-то далеко, видела она себя как бы со стороны, и плохо соображала, что происходит вокруг. Голова раскалывалась от боли, а кожа зудела так, если бы в нее вонзались мелкие, но острые иголки. Болел каждый мускул истерзанного тела, и Софья не могла пошевелить ни рукой ни ногой. Она неподвижно лежала, глядя в далекое и надменное ночное небо, а равнодушные к ее беде звезды сияли холодным блеском и расплывались от накатывающихся на глаза слез.

Балам сидел рядом, куря трубку. Хорошо, что он догадался дать ей понюхать наркотических цветов, похвалил себя Балам, а то что бы он делал с ней? И так пришлось повозиться. Конечно, не хотелось торжествовать над бесчувственным телом, но… похоть победила разум. Одурманенная наркотическими цветами, Софья была покорна. Балам несколько раз восторжествовал над покорным ему телом, но особой радости ему это не принесло. Она никак не реагировала на его действия: ни криков радости или страха, ни вожделения, ни стонов страсти – ничего, и от ее равнодушия становилось скучно и пропадало желание.

Может, прав ее надменный отец? Они разные по крови и по религии. Он видел ее страх и отвращение во время ритуальной церемонии. Она не веселилась, как другие его подружки, предвкушая сладкую, бесстыдную, одурманенную наркотиками ритуальную любовь после игры. Она отводила глаза от обнаженных тел и не хотела открывать свое. Она была чужая ему.

Странно, пока она была недоступна, его сжигало вожделение. А сейчас… сейчас ему хотелось отвезти ее домой и поскорее забыть о ней. Забава с самой дочерью наместника горячила кровь своей недоступностью. А оказалось, что она такая же, как и другие. Может, даже и хуже – скучно с ней и неинтересно. Лежит как бревно. Он одурманил ее наркотиками, но вместо веселья она стала неинтересной, хотя и покорной его желаниям. Как лесной цветок вянет и теряет свою свежесть и красоту, сорванный небрежной рукой, так и Софья потеряла свою красоту в глазах Балама. Поскорей бы отвести ее домой!

Но, с другой стороны, стать мужем единственной дочери русского наместника почетно. А игривых подружек, умеющих разделить плотское наслаждение с мужчиной, он всегда найдет. Слишком долго Балам юлил и заигрывал с этой неженкой, княжеской дочкой, ему было жалко потерянного времени и жутко хотелось из простой нищей хижины крестьянина вознестись к почти трону неведомого московского царя. Зря он, что ли, плясал перед этой недотрогой? Нет, он женится на ней, получит положенное мужу богатство семьи и заживет в свое удовольствие. Всегда можно устроиться так, чтобы видеть жену как можно реже. Но она должна сначала стать его женой – вот первая задача, и поэтому Балам будет нежен и предупредителен с девушкой. Он подождал немного и тихонько потряс ее за плечо.

– Пора, светает, – шепнул он ей.

Софья медленно, преодолевая головокружение, поднялась с земли. Тело болело, голова раскалывалась. Было холодно, и она дрожала, надевая одежду. Она не смотрела на молодого человека и со стыдом принимала его помощь. Балам нежно целовал ее, обнимал, говорил ласковые слова, но ей было противно, противно до физического отвращения! Скорей бы прийти домой и забыть о нем навсегда!

Софья хотела плакать, но разве слезами исправишь сделанное? Что она натворила? Если узнает отец – ей не жить…

«Домой, домой», – повторяла она про себя, бредя за Баламом по предрассветным джунглям. Одно она знала твердо – Балам был ей противен, и она никогда его видеть больше не хочет! Ее отец прав – они разные, и то, что он так спокойно относился к бесстыдствам и жестокостям ритуальной игры, наполняло ее сердце ужасом и отвращением.

Только оказавшись в своей комнатке, София почувствовала себя в безопасности. У нее не хватило сил зажечь лампадку. Она опустилась на колени и застыла перед иконой.

* * *

Прошло два месяца.

Княгиня сидела в доме у Фотимы, молоденькой жены княжеского наместника в Чектамале и правой руки князя – сеньора Горреро.

– Беда пришла, – сказала она на местном наречии растерянной молодой женщине. – Мне нужна твоя помощь. – Княгиня шумно перевела дух и закончила: – Софья-младшая ходила на игру тлачтли со своим фермером – Ягуаром.

Фотима ахнула и закрыла рот розовой ладошкой.

– Да, вот так. А ты знаешь, чем обычно заканчиваются ритуальные игры.

Фотима кивнула, не отводя глаз от княгини.

– Если князь прознает… – княгиня замолчала.

– Он убьет ее, – в страхе прошептала Фотима.

– Но это еще не все. Мерзавец приходил в наш дом несколько раз, но, слава Богу, князь в отъездах был. Догадываешься, зачем он приходил?

– Догадываюсь, – прошептала потрясенно Фотима.

– Вот и я догадываюсь, – устало усмехнулась княгиня. – На деньги, да на княжеское место метит. Князь откажет ему, а негодяй тогда поведает историю о тлачтли и…

– Князь убьет их обоих…

– Как ни кинь, все клин, как говорит мой князь. Но и это еще не все, Фотима…

Княгиня надолго замолчала. Фотима не торопила подружку, ждала терпеливо, покуда София соберется духом, чтобы продолжить рассказ. В доме стояла тишина. Горреро отъехал с князем в Теночтитлан, а слуг Фотима отослала подальше от комнат – береженого бог бережет.

– Когда Софье было три месяца, ко мне приходила моя мать…

Княгиня рассказала Фотиме о давнем разговоре со жрицей. Та сказала, что Софью-младшую ждет смерть, когда она будет собираться замуж, или замужество принесет ей смерть.

Фотима всплеснула руками, прижав руки к сердцу. Княгиня тихо плакала. Фотима первой взяла себя в руки. Присела на покрытую ковром лавку, вытерла слезы подруге, сжала ее холодные пальцы своей маленькой ручкой.

– Слезами горю не поможешь, княгиня. Что делать думаешь?

– Вот что я надумала, Фотима. Софью нужно отправить на священный остров. Мужчинам дороги туда нет, даже царскому наместнику. Все решает аббатиса, а она не откажет в помощи своей крестнице. Пусть Софья побудет там до… сама понимаешь, а дальше решать будем.

– Это правильное решение, родная моя, – нежно сказала Фотима. – Князю не надо ничего рассказывать. А монастырь на острове – самое безопасное место. Ни одному мужчине дороги туда нет, ни князю, ни жрецам, ни императору Монтесуме. А там как-нибудь разрешится. Ты права, мать Ксаверия никому не даст в обиду свою крестницу. Горреро должен вскоре поехать на остров и сможет отвезти Софью.

– Князя я уговорю, главное, чтобы этот мерзавец не появлялся в нашем доме.

– Об этом не беспокойся. А Софья согласится ли? Ведь если любит, может все отцу открыть или убежать. – Фотима перекрестилась.

– Не думаю, – задумчиво протянула княгиня. – Она притихла в последнее время. Дома сидит. Что с ней сделали там?! Спрашивать боюсь, Фотима, родная моя!