Поменяться местами - Бет О'Лири

– Лина! – окликает меня Итан.

Ловко обогнув Петера, который умоляет Пенелопу не тягать Роланда со стула в одиночку, я устремляюсь к дверям.

– Лина, да стой же!

– Что ты устроил, а?! – шиплю я, когда мы выходим на улицу.

Сильный боковой дождь тут же проникает каплями в ворот куртки. Итан ругается. Он ненавидит, когда мокнут волосы.

– Да что же за место, – стонет он, глядя в небо.

– Знаешь, в Лондоне тоже бывает дождь.

– Почему ты так злишься на меня? – недоумевает он, еле поспевая за мной. – Обиделась из-за шутки про йоркширских мужиков? Я думал, Джексон поймет. И вообще, почему тебя это волнует? Сама говорила, что местные всегда на его стороне. И как они пристыдили тебя из-за случая с собакой.

– Это мне! Мне самой стыдно из-за собаки. Джексон и слова не сказал и даже не разозлился. А ты вел себя несносно и грубо! Я так стараюсь произвести хорошее впечатление на этих людей!

– Так, постой-ка! – Итан хватает меня за руку и тащит под козырек автобусной остановки. – Значит, я несносный и грубый?

– Я хотела сказать…

– Ангел мой, ты же должна быть на моей стороне, разве нет? – Тон у него обиженный. – Почему тебя так волнует, что думают о тебе эти люди?

– Сама не знаю, правда, – поникаю я.

Что со мной такое? Сорвалась на маму, теперь вот на Итана. Нужно взять себя в руки.

– Прости. – Я беру его за руки. – Я немного не в себе последние несколько дней – может, недель.

Итан со вздохом подается вперед и чмокает меня в нос.

– Идем домой и погреемся в горячей ванне.

Буквально через час Итан срочно уезжает в Лондон. Пожалуй, это и к лучшему: сегодня меня ждет отработка за потерю Хэнка – ремонт класса для первоклашек. Сперва я надеялась, что Итан тоже поможет, но пока им с Джексоном лучше лишний раз не встречаться. По крайней мере, пока Итан не остынет и не поймет, что должен извиниться.

Как только я вылезаю из-за руля Агаты, на парковку заезжает пикап Джексона. Из-за сломанной печки я опять взмокла. Одежду пришлось одолжить у бабушки: черные штаны и флисовую кофту, уже заляпанную фиолетовой краской – что странно, ведь ничего фиолетового в доме нет. На Джексоне – потертые джинсы и фланелевая рубашка, в руках кисти и банки краски.

– Привет. Предпочитаешь красить стену валиком или пройдешься кистью по заковыристым местам? – Он улыбается мне и открывает дверь школы.

– Ну, давай кисть.

После утреннего недоразумения я ожидала более холодного приветствия. Удивительно.

Джексон несет банки в класс, а я шагаю следом. Странно видеть школу без детей – все кажется маленьким и хлипким: пластмассовые стулья, ярко раскрашенная книжная полка, потрепанные книги в мягких обложках.

– Джексон, мне жаль, что Итан так… – Он расставляет банки и раскладывает инструменты, но на мгновение замирает. При ярком солнце его глаза искрятся лазурью. – Он хороший, просто неудачно пошутил, – говорю я.

Старой заляпанной отверткой Джексон снимает крышки с банок с краской.

– Я тоже был не прав. Мог бы быть с ним приветливее.

Я киваю. Справедливое замечание. Мне становится немного легче.

Мы начинаем красить с дальней стены. Предплечья Джексона усыпаны веснушками. И мы стоим так близко, что я чувствую исходящий от него запах дождя – весенней свежести и сырой земли.

– Все хочу тебя поблагодарить, что согласилась нарядиться в Пасхального кролика. Саманта была в восторге, только о тебе и говорила.

Я улыбаюсь.

– Она очень милая.

– Вот только слишком умная. – Джексон закатывает глаза в притворном возмущении. – Она задает больше вопросов, чем весь мой класс вместе взятый. И она всегда о чем-то размышляет – тут вы с ней похожи. – Смотрю на него с удивлением. – Да нет, я не осуждаю. Просто заметил.

– Все правильно ты заметил. Только у меня это не размышления, а тревожность и самоедство. Надеюсь, в этом Саманта не такая, какая я. Мой мозг просто не знает, когда нужно заткнуться. Предложи мне любую ситуацию, и я выдам двадцать худших сценариев развития событий прежде, чем ты успеешь придумать хоть один.

– А я просто не думаю о плохих вариантах. – Джексон прокатывает валик по лотку, теперь на его руках еще и веснушки из краски. – Когда случается что-то нехорошее, тогда и разбираюсь. Да и случается обычно что-то непредсказуемо. Всего не предусмотришь, так зачем заранее беспокоиться.

Я бы многое отдала, лишь бы мой мозг думал так же – просто и понятно.

– Мне нужно быть уверенной, что я все делаю правильно. Знаешь детские книжки с выбором сюжета? Понравился вариант «А», открой такую-то страницу? – Джексон кивает. – Вот, я всегда стараюсь заглянуть дальше, чтобы выбрать лучший вариант.

– Лучший для чего?

– В смысле? – озадачиваюсь я.

– Лучший для тебя?

– Ну, просто лучший. Правильный.

– Вот как. Занятно.

Не туда идет разговор. Пора менять тему.

– Кстати, кто в том году был Королем и Королевой мая?

Повисает долгое молчание.

– Мы с Мэригольд, – в конце концов говорит Джексон.

Кисточка выскальзывает из руки.

– Черт!

Я бросаюсь за тряпкой. Вроде бы краска с пола оттерлась и катастрофы удалось избежать.

– Все нормально? – спрашивает Джексон, устремив взгляд на стену.

– Да, порядок. Значит, ты и Мэригольд? Твоя бывшая?

Запоздало понимаю, что знать про Мэригольд мне не полагалось – он-то ничего не рассказывал. Но Джексон не удивлен. Живя в Хэмли, привыкаешь к сплетням.

– Она любит этот праздник. В том году специально приезжала. – Его рука держит валик уверенно, но на лбу бьется жилка.

– Вместе с Самантой?

Валик замирает.

– Да.

– А в этом году они приедут?

– Надеюсь. У Мэригольд съемки в Лондоне, так что пока они не вернулись в Америку.

– О, это здорово! – Я прикусываю щеку и говорю неуверенно: – Когда я говорила о своей соседке Марте, я не хотела тебя обидеть. Я знаю, что у всех ситуации разные, и родителями тоже можно быть очень по-разному.

Джексон аккуратно доливает краску в лоток.

– Мэригольд все обещает, что они вернутся в страну и будут жить в Лондоне, – говорит он, кашлянув. – Но прошло уже больше года. И дочку я вижу все реже и реже.

– Я тебе очень сочувствую. И правда, не хотела тебя обидеть.

– Да ничего, понимаю, ты не со зла. Но ты иногда слишком прямолинейна в своих высказываниях.