Путь к характеру - Дэвид Брукс

Однако это качество не добавляло ему популярности. Маршалл по-солдатски презирал политику. Он вспоминал, насколько ему было неприятно, когда однажды он встретился с президентом Рузвельтом, чтобы доложить, что планы вторжения в Северную Африку готовы, а президент демонст­ративно сложил руки в молитвенном жесте и сказал: «Будьте добры, успейте до выборов». Заместитель начальника штаба при Маршалле Том Хэнди позже объяснял в интервью:

Рельефнее всего характер Маршалла выразил случай, произошедший в середине войны, в ходе планирования операции по высадке в Нормандии. Командующего операцией еще не назначили. Маршалл втайне мечтал об этой должности, и многие считали его лучшим кандидатом. Предстояла одна из самых смелых военных операций, ее командующий должен был внести большой вклад в победу и, несомненно, войти в историю. Черчилль и Сталин говорили Маршаллу, что он получит это назначение. Эйзенхауэр тоже был уверен, что командовать Нормандской операцией будет Маршалл. Рузвельт знал, что, если Маршалл попросит назначить его, он вынужден будет согласиться: Маршалл этого заслуживал.

Но Маршалл нужен был Рузвельту в Вашингтоне, а руководить Нормандской операцией предстояло из Лондона. Возможно, президента беспокоил и сдержанный характер Маршалла: командующему операцией предстояло вести политический диалог с союзниками, а для этого лучше подошел бы более открытый человек. Разгорелись споры. Несколько сенаторов утверждали, что Маршалла не нужно ставить во главе операции, потому что он необходим в Вашингтоне. Генерал Першинг, слегший с сердечной недостаточностью, звонил Рузвельту из больницы и упрашивал отправить Маршалла на фронт.

Почти все считали, что операцию возглавит Маршалл. В ноябре 1943 года Рузвельт, посетив Эйзенхауэра в Северной Африке, практически подтвердил это: «Мы с вами знаем, кто был начальником штаба в последние годы Гражданской войны, но почти никто больше этого не помнит. Мне тяжело думать о том, что через 50 лет никто не будет помнить, кто такой Джордж Маршалл. Это одна из причин, почему я хочу поручить ему командование большой операцией — он заслужил войти в историю великим полководцем».

Но тем не менее Рузвельт продолжал сомневаться: «Опасно делать замены в команде, которая выигрывает». Он отправил Гарри Хопкинса разузнать, что по этому поводу думает сам Маршалл. Однако тот так и не высказал свою позицию. Он сообщил Хопкинсу, что служил с честью, что ничего не станет просить и что «с радостью встретит любое решение, которое примет президент». Несколько десятков лет спустя в интервью с Форрестом Погом[33] Джордж Маршалл так объяснил свое поведение: «Я твердо решил, что не буду ставить президента в неловкое положение, — он должен иметь полную свободу решить этот вопрос, как он считает нужным в интересах страны. Я был совершенно искренен в желании избежать того, что так часто имело место на других войнах: когда решение принималось в угоду чувствам одного человека, а не на благо страны».

Шестого декабря 1943 года Рузвельт пригласил Маршалла к себе в кабинет. Несколько минут прошли в обсуждении второстепенных проблем. Наконец Рузвельт задал Маршаллу прямой вопрос, хочет ли тот получить это назначение. Если бы Маршалл в тот момент ответил «да», он, скорее всего, возглавил бы операцию. Но он не хотел брать на себя ответственность за это решение и сказал Рузвельту, чтобы тот поступал так, как считает нужным. Маршалл настаивал на том, что его собственные чувства не должны повлиять на решение. Снова и снова он отказывался выразить свое мнение в пользу того или другого варианта.

Рузвельт посмотрел на него. «Что ж, мне кажется, я не смог бы спать спокойно, если бы вы покинули Вашингтон». Повисла долгая пауза. И Рузвельт добавил: «Значит, операцию возглавит Эйзенхауэр».

Должно быть, внутренне Маршалл был сокрушен. Кроме того, президент поручил ему сообщить новость союзникам. Как начальник штаба, Маршалл должен был собственноручно составить приказ: «Решено назначить генерала Эйзенхауэра командующим операцией “Оверлорд”». Маршалл сохранил черновик и отправил его сопернику: «Дорогой Эйзенхауэр! Я подумал, вам будет приятно иметь это на память. Я вчера второпях набросал после совещания, и президент сразу же подписал. Дж. К. М.».

Это стало самым большим разочарованием в карьере Джорджа Маршалла. Он не пожелал высказать собственные желания, но не нарушил свой моральный кодекс. Когда война в Европе закончилась, Эйзенхауэра, а не его с триумфом встречали в Вашингтоне. И тем не менее Маршалл был полон гордости. Джон Эйзенхауэр вспоминал возвращение отца в Вашингтон: «В тот день увидел, как генерал Маршалл совершенно расслабился. Он стоял за спиной отца, укрываясь от фотографов, и, сияя, смотрел на Айка и Мэми с отеческой нежностью. В этот день он вовсе не был похож на обычно сдержанного Джорджа Маршалла. Затем он отошел и позволил Айку блистать — проезд в кортеже по улицам Вашингтона, посещение Пентагона…»

В личном письме Черчилль писал Маршаллу: «Вам не выпал жребий вести великие армии в бой. Вы их создавали, организовывали и вдохновляли». Джордж Маршалл, которого затмили те, кого он вознес на вершину, прославился просто как «организатор победы».

После войны Маршалл долго пытался уйти на покой. 26 ноября 1945 года после скромной церемонии в Пентагоне Джордж Маршалл сдал пост начальника штаба. Он приехал в Додона-мэнор, дом в Лисбурге, который они купили с Кэтрин. Супруги прошлись по солнечному двору, предвкушая годы тихого отдыха. Когда Кэтрин поднималась в спальню, чтобы отдохнуть перед обедом, она слышала, что прозвенел телефонный звонок. Через час, спустившись, она увидела, что Маршалл с пепельным лицом сидит в шезлонге и слушает радио. В новостях объявили, что посол США в Китае только что сложил с себя полномочия и что Джордж Маршалл дал согласие занять его место. Звонил президент Трумэн и просил Маршалла немедленно выехать. «О Джордж, как ты мог!» — воскликнула Кэтрин.

Это была неблагодарная работа, но Маршалл с Кэтрин провели в Китае год и два месяца, безуспешно стараясь пред­отвратить назревающую гражданскую войну между китайскими националистами и коммунистами. После первого в жизни крупного поражения Маршалл отправился домой; в самолете ему поступил звонок от президента, который снова просил его об одолжении — занять пост госсекретаря. Шестидесятисемилетний Маршалл согласился и повесил трубку. На новой должности он ввел в действие План Маршалла, хотя сам никогда не называл его иначе как официально: План восстановления Европы. Так исполнилось желание Рузвельта: имя Маршалла было увековечено в истории.