Лисичка - Татьяна Романова

— Как только он тебя поимеет и отпустит, сразу же иди ко мне, — велел молодой человек, — тебе ведь это тоже понравится?

Параскева ничего не ответила, но весело засмеялась.

— Конечно, понравится, — заметил Лаврентий, — ты — прирожденная шлюха, такой чем больше кобелей, тем лучше.

Он с нетерпением начал ждать ночи, и новая любовница его не разочаровала. Она, наслаждаясь, выполняла все его прихоти и, казалось, вместе с ним упивалась тем насилием, с которым он ею овладевал.

Параскева теперь приходила к нему еще два раза днем — пока она накрывала на стол, он грубо брал ее сзади, глядя через плечо любовницы на столовые приборы, зажатые в ее руках. А ночью, получив женщину, разгоряченную похотью другого мужчины, он порол ее широким кожаным ремнем, не оставляющим рубцов на коже, а потом грубо брал.

Его долгое воздержание сыграло с ним злую шутку: найдя любовницу, которой были по нраву его наклонности, он так увлекся этой связью, что забыл все свои планы и начал попадать в зависимость от этой примитивной женщины. Спустя две недели он почувствовал, что теряет волю, а этого допустить было никак нельзя. Нужно было вернуться к старым планам поиска богатой невесты, тем более что теперь у него была служанка-любовница, которую всегда можно было взять в дом.

На следующий день утром, когда Параскева принесла завтрак, он, быстро удовлетворив похоть, задержал в дверях уходящую женщину.

— Постой, я хотел спросить тебя кое о чем, — окликнул он, присев к столу, и твердо посмотрел на стоящую в дверях любовницу.

— Найди мне богатую невесту — единственную наследницу отца. Ты ведь во всех домах в округе девушек знаешь?

— Конечно, знаю, — подтвердила кухарка, казалось, ничуть не удивившись его предложению. — Тебе какую невесту, барин? На этой стороне улицы усадьбы купцов, а на той — дворян Апраксиных и Лопухиных.

— Каких Апраксиных? — воскликнул Лаврентий, вскочив со стула.

— Графов, — удивилась Параскева, — сам граф давно умер, а графиня еще бодрая.

— Как зовут графиню? — тихо спросил Островский, которому казалось, что земля разверзлась у него под ногами. Он уже предчувствовал ответ своей любовницы.

— Евдокия Михайловна, — ответила Параскева, — да что с тобой, барин? Ты побледнел весь.

— Княжны, ее воспитанницы, с ней?

Лаврентий не мог поверить, что он пять месяцев прожил рядом со своими врагами, потратил кучу денег на напрасные поиски — вместо того, чтобы расспросить свою кухарку!

— Да нет, их кухарка в наш храм к обедне ходит, мы с ней там встречаемся, так она говорила, что недели две назад за ними по приказанию племянника графини приехал какой-то иностранец, англичанин, он их и увез в столицу.

Лаврентию вспомнилась записка, привезенная мальчиком-конюхом от станционного смотрителя на Санкт-Петербургском тракте. Все было так просто, а он оказался полным идиотом! Если бы он в тот раз поехал, то догнал бы их на следующей почтовой станции. Он все испортил, но он же и должен был все исправить.

— Узнай для меня у твоей знакомой кухарки адрес графини в Санкт-Петербурге — наверняка, она оставила его дворецкому или управляющему, — потребовал он и протянул любовнице две пятикопеечные монеты, — одна — для тебя, а другая — для нее.

Параскева жадно схватила монеты и засунула их за пазуху.

— Хорошо, барин, я все сделаю, — протараторила она и убежала.

На следующий день она сообщила Лаврентию, что графиня остановится в доме своего племянника на Миллионной улице в Санкт-Петербурге. Лаврентий сразу рассчитался с хозяином и, наняв почтовую тройку, выехал в столицу, моля бога, чтобы на этот раз не опоздать.

Долли уже две недели жила в доме Черкасских в Санкт-Петербурге и не могла нарадоваться. Тетушка отпускала их гулять, правда, всегда в сопровождении внушительной свиты — из Марфы и двух дворовых лакеев, под ливреями которых были спрятаны пистолеты. Но, по сравнению с Москвой, это была настоящая свобода. Графиня решила, что принимать гостей и выезжать сами они не будут, и как только от кузена Никиты Черкасского, работавшего в министерстве иностранных дел, принесут заграничные паспорта на всех четверых, женщины сразу уедут.

Афродита стояла в порту, ожидая от них сигнала к отплытию, а пока княжны и Даша Морозова гуляли по Санкт-Петербургу, любуясь красотой прямых улиц столицы, барочной пышностью Зимнего дворца, строгой красотой огромного Казанского собора. Долли упросила тетушку нанять лодку и проехаться по каналам и рекам столицы. Апраксина, вспомнив, как сама любила кататься на лодке во времена своей молодости, велела подогнать к набережной Невы большой десятивесельный баркас и, заплатив хозяину кругленькую сумму, наняла его на целый день. В сопровождении пяти дворовых лакеев, которые должны были спасти женщин, в случае, если баркас, не дай бог, перевернется, графиня с подопечными проследовала на борт. А дальше командование судном неожиданно для всех взяла на себя Долли.

— Давайте повернем налево, капитан, — очаровательно улыбаясь, отдавала она приказание капитану баркаса, седому моряку с загорелым лицом. Он шутливо отдавал ей честь, прикладывая руку к старой черной треуголке и, отдав команду своим гребцам, поворачивал руль. Прокатавшись целый день, они проплыли мимо маленького летнего дворца Петра Великого и мимо мрачного замка сумасбродного императора Павла, при виде которого старая графиня перекрестилась, вышли в Неву, где холодный ветер сразу дал знать, что недалеко море, полюбовались Исаакиевским собором и красивыми новыми домами на Английской набережной. Наконец, тетушка заявила, что хорошенького понемногу, и велела причаливать к набережной. Они вышли у Зимнего дворца и пешком пошли к себе домой. Здесь было гораздо прохладнее, чем в раскаленной зноем Москве, поэтому вечер был просто теплым и очень приятным.

— Тетушка, мне так нравится столица, — мечтательно протянула Долли, — если бы не надежда вновь увидеть Элен — я осталась бы здесь на всю жизнь…

— Дорогая, ты — счастливый человек, — рассудила Апраксина, — ты везде чувствуешь себя дома. Не волнуйся, я думаю, что Англия тебе тоже понравится. А потом ты можешь вернуться в Санкт-Петербург. Но тебе придется жить там, где решит твой брат, или муж, если ты сменишь гнев на милость и согласишься выйти замуж.

— Тетушка, не нужно меня уговаривать, — возразила Долли, и ее хорошее настроение начало улетучиваться, — а то я навсегда уеду в Англию, уж там точно вы не сможете найти мне мужа.

— Ну, хорошо, дорогая, как хочешь, — согласилась Апраксина, но мысленно попросила для своей девочки милости от царицы небесной, чтобы та залечила раны княжны и послала ей достойного человека. Ведь Долли так красива и добра, неужели из-за развратного негодяя девушка навсегда лишится радостей семейной жизни?

Компания подошла к дверям дома светлейших князей Черкасских. Этот трехэтажный бело-голубой особняк с небольшим садом во внутреннем дворе тоже стал княжне родным. Она с удовольствием ходила по его широким коридорам, спускалась по кружевной белой лестнице, кружилась под невидимую музыку в большом овальном бальном зале. Дом обставила еще ее бабушка, вошедшая в него новобрачной. Невестки Анастасии Илларионовны — мать князя Алексея, грузинская царевна Нина, и мать девочек, княгиня Ольга — бережно сохранили образ дома, созданный свекровью.