Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова

То есть кто-то из гномов обнаружил этот лес с такими удобными солнечными опушками и стал строить тут дом. Потом за ним переселились другие гномы, за ними еще и еще… Но в этом лесу им тоже было не суждено остаться. Они разбрелись по разным землям. Сейчас в лесу осталось несколько гномов. Если поискать по лесу, то можно найти еще несколько таких лесных гномов. Мы все предпочитаем жить уединенно. Почему-то гномы друг у друга не вызывают любопытства. Есть еще гномы с Холмов, их тоже немного. Еще несколько гномов живет в Диком лесу, правда, они совсем не гостеприимные и не очень дружелюбные. Раньше гномов было много, а теперь осталось совсем чуть-чуть.

Вот так, когда-то давно я переселился в этот лес. Но я тогда был совсем маленьким гномом и не помню уже ничего. А про этот лес я знаю много. Я изучал его год за годом, обживался здесь, приспосабливался к нему. И думал, что уже все про него знаю, думал, что это лучшее место в мире для меня…

Мюрла замолчал, ему вдруг стало грустно.

Маленькая фея слушала, затаив дыхание, ни разу не перебив и ничего не спрашивая. Мюрла решил, что нужно что-то спросить, чтобы молчание не стало слишком долгим.

— Гли, а тебе часто снятся сны?

Фея оживилась, повертела головой, улыбнулась и ответила:

— О, да! Я очень люблю спать, в это время я вижу столько всего необычного! Все, что захочу!

— А разве можно увидеть во сне то, что захочешь?

— Конечно!

Тут Гли-гли на мгновение задумалась.

— Мы, феи, так можем. Наверно, так могут не все, но мы всегда сами решаем, какой сон смотреть. Делается это так. Ты ложишься спать и когда уже чувствуешь, что засыпаешь, то придумываешь, что именно хочешь увидеть. Это как путешествие — сначала решить, куда хочешь отправиться, а потом там оказаться. Обычно я выбираю себе сны про летний лес или про полеты в ночном звездном небе. Или я всю ночь рассматриваю много разных красивых цветов… Попробуй и ты так сделать!

— Но я же не фея…

— Ну и что! А ты все равно попробуй! Вдруг у тебя получится! И ты тоже будешь видеть только те сны, которые сам выберешь!

«А что, это интересная мысль, и правда можно попробовать…» — подумал Мюрла.

За спиной захлопали крылья.

— Вот они где сидят! И не холодно им!

Кресс шумно приземлился на ступеньку, посмотрел на очертания деревьев в темноте, прислушался к тишине леса, вздохнул и произнес:

— Красота-то какая! Очень хороший вечер!

— Кресс, а ты тоже можешь выбрать себе любой сон, какой захочешь?

Мюрла решил продолжить этот интересный и легкий вечерний разговор.

— Друг мой, я вообще ничего не выбираю, никаких снов не вижу и совершенно не расстраиваюсь. Зачем мне сны? Ночь нужна, чтобы отдыхать перед новым днем, а не для того, чтобы продолжать что-то смотреть.

— А вот у Гли-гли есть способность выбирать себе на ночь любой сон, представляешь?

— Не знаю, какая в этом польза, но скажу, что я восхищен!

Кресс театрально раскланялся, все рассмеялись и пошли в дом.

Ложась спать, Мюрла решил попробовать выбрать себе сон. Он лежал под одеялом с закрытыми глазами и думал о том, что хотел бы увидеть. И вдруг он вспомнил красивого зимнего оленя с колокольчиками на тонких изогнутых рогах. Оленя, который принес им с Крессом странный сверток с волшебным покрывалом. Почему-то это воспоминание оказалось приятным для Мюрлы, он улыбнулся оленю и уснул.

Была ночь, все в доме спали, кроме Кресса. Он сидел в своем кресле, укутавшись в плед и мрачно глядя в темноту. «Почему мне не спится? Что происходит? Это очень странно…» — думал попугай и был совершенно прав, проблемы со сном до этого были ему незнакомы. Но сегодня что-то не давало ему покоя. Кресс спустился на пол и стал бродить по дому. Он зашел на кухню, там громко тикали часы на стене, было темно и пахло ветчиной, которую жарили на ужин. Окно черным контуром выглядывало из-за занавески, но не приглашало заглянуть.

В комнате все спали, оттуда Кресс только что вышел. Подниматься на чердак он не хотел. Так попугай оказался в прихожей. «И что дальше? На улицу? Но там холодно и темно. Брр!» Кресс стоял и не понимал, что же ему придумать. От нечего делать он рассматривал все, что находилось вокруг него. Глаза привыкли к темноте и неплохо ориентировались среди вещей Мюрлы.

Прихожая была немного захламлена, сюда стаскивались те предметы, которые уже давно никому не были нужны, но выбросить их почему-то становилось жалко. В углу стояли большие часы с кукушкой, в которых был неисправен механизм, рядом с ними тонкий резной столик, который Мюрла так и не решил, как будет использовать, под столом одна в другой башенкой возвышались плетеные корзинки всех возможных размеров. Напротив же, прямо у входной двери, стояли два больших и высоких деревянных ящика, заполненных всякой всячиной. Чего там только не было! И сколько бы Мюрла ни пытался их освободить и что-то оттуда убрать, эти ящики как по волшебству всегда сохраняли все свое наполнение. Почему-то ни одна вещь не могла покинуть эту прихожую.

Кресс решил заглянуть в один из этих ящиков. Интересно, что там могло быть? Он никогда не интересовался этим, но именно сейчас ему вдруг стало любопытно. Почти бесшумно запрыгнув на ящик, Кресс удобно разместился наверху. Сколько здесь хранилось вещей! Инструменты, лейка, швейная машинка, целый мешок разноцветных вязаных шапок, резиновые сапоги и еще много разных удивительных сокровищ. Внимание попугая привлек бумажный сверток, небрежно завернутый с одной стороны. Он показался ему очень знакомым… Ну конечно! Там то самое покрывало, которое Мюрла запретил им с феей трогать! Это опасно, говорил им Мюрла, всякое может случиться…

Кресс задумался. Да, опасно. И, спору нет, случиться может действительно все что угодно. Но как же любопытно! Кресс не мог сам себе объяснить, зачем ему это покрывало, и почему он снова хотел им укрыться. Он не испытывал от своего перевоплощения никаких чувств, совершенно не замечая его. Это любопытство, скорее, было связано с желанием понять, в кого же он превращается, что это за волшебная вещица, и почему она попала к ним с Мюрлой. А еще, и это самое главное, — кто же такой он сам, Кресс, что умеет превращаться в кого-то еще.

И вот попугай уже разворачивал сверток. Аккуратно, стараясь не шуршать бумагой, он вытащил покрывало, спрыгнул с ним на пол и