Неотразимый (ЛП) - Лили Валентэ

понятно, почему мы так быстро стали подружками. Ты тоже чокнутая.

— Кстати, о сумасшедших, — говорю я, стараясь вернуть их к главной теме. — Бывшая Джейка действительно выжила из ума. Она выследила меня на следующее утро после того, как были опубликованы наши снимки, где мы целуемся, выходя из «Мета». Она оставила мне подарок безумной преследовательницы у консьержа. Фотография с момента моего ареста за протесты в колледже и обещала рассказать Джейку все мои грязные секреты, чтобы он не захотел меня больше видеть.

— О, Боже, — говорит Пэнни, улыбка меркнет. — Это страшно, Шэйн. Вам с Джейком следует обратиться в полицию.

— Ничего хорошего в этом нет, — говорит Кэт, поднимая руки, пока мы с Пэнни прожигаем ее взглядами. — Простите, но у меня был опыт с преследованием. Судебный запрет не удержит неуравновешенного человека, а ресурсов у полиции не хватит, чтобы защитить всех. Вам стоит лишь надеяться, что она увидит вас с Джейком, поймет, что между вами все по-настоящему, и найдет себе другую цель. Или совершит что-то настолько безумное, что ее посадят, как моего бывшего.

Я дрожу.

— Кери действительно пырнула его ножом. Но даже если я смогу убедить Джейка рассказать об этом, не уверена, что ее арестуют, не говоря о том, чтобы она получила реальный срок.

— Вероятнее всего, нет, — говорит Кэт. — Если это было ее первое нарушение и других свидетелей нет.

— Их нет, — подтверждаю я, барабаня пальцами по чашке. — Возможно, Джейк прав, и лучше будет притвориться беременной. Он считает, что она одумается, если узнает о невинной жизни.

Кэт выгибает брови.

— Ну, полагаю, он лучше знает. Я склонна думать, что люди вроде Кери не хотят и не тревожатся о невинных жизнях, но, если тебе понадобится совет о том, как притвориться беременной, дай знать. Пока что меня больше всего мучает тошнота и рвота.

Тема разговора сводится к детям и срокам родов, а затем Пэнни делится планами о том, как провести день рождения Баша и их свадьбу в декабре. Мы прерываемся лишь для того, чтобы взять еще еды и провести оставшуюся часть утра в привычном ритме. Из ресторана выходим уже около десяти утра, как раз к моменту, когда люди начинают суетиться и выстраиваться в очередь, чтобы купить выпечку. Я радостно принимаю очередную порцию кофеина, надеясь на прекрасное будущее.

Пэнни и Кэт не считают, что мне стоит порвать с Джейком, а он сам только что прислал сообщение из Чикаго.

Только что приземлились. Уже скучаю по тебе.

Как только доберемся до отеля, позвоню. Мне бы не хотелось расставаться с тобой сегодня утром, Принцесса.

Мне понравилось просыпаться рядом с тобой.

Я набираю в ответ.

Мне тоже понравилось просыпаться с тобой. Не могу дождаться, когда снова услышу твой голос, красавчик.

И танцующей походкой иду по улице в солнечный, морозный день, прижимая к груди телефон. Я так счастлива, счастливее, чем когда-либо, так рада, что не замечаю в дверях аптеки на противоположной стороне улицы женщину, пока она не выходит из тени и не спешит уйти, повернувшись спиной к утреннему солнцу.

Я замираю, наблюдая, как Кери уходит, и задаюсь вопросом: хороший ли это знак или плохой, что она уходит без каких-либо угроз…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Джейк

Когда я только начал играть за «Рэйнджерс», то жил ради выездной игры.

Я рос в бедной семье и у меня не было ни единого шанса отправиться путешествовать. Мне нравится смотреть новые места, тусоваться с командой в баре отеля после игры, сближаться во время поездок, ощущать единство с людьми, чувствовать, что мы семья. Даже спустя годы, когда я достаточно вырос, чтобы ценить возможность просыпаться в своей постели, все равно рвался в аэропорт.

Но на этот раз я чертовски хочу вернуться домой.

Переписываться и разговаривать с Шэйн по телефону недостаточно. Общение по скайпу еще хуже. Видеть ее и не прикасаться — настоящая пытка. Даже разгром «Блэкхоукс» со счетом шесть-один и первый хэт-трик в сезоне не спасает от хмурого выражения на лице в последний вечер в Чикаго. После приземления в Нью-Йорке все, о чем я могу думать, как поеду домой к Шэйн, закрою дверь и буду заниматься с ней любовью на протяжении двух дней, пока она не кончит так много раз, что не сможет пошевелиться, и мне придется отнести ее в ванную и принять душ вдвоем, испытав больше оргазмов.

Вместо этого я спешу домой, чтобы быстро принять душ и переодеться перед встречей с Шэйн и Денизой в баре рядом с моей квартирой, чтобы дать второе интервью о счастливых часах за бокалом маргариты. Полагаю, что мое плохое настроение сохранится надолго, потому что не люблю отвечать на каверзные вопросы, а время с Шэйн приходится отнести на второй план, как бы я этого не хотел. Но стоит мне увидеть ее, как недовольство испаряется.

В баре многолюдно, свет приглушен, но я замечаю ее, как только вхожу. Она смеется над чем-то, и улыбка на ее лице… чертовски ослепительна.

А затем Шэйн поворачивается в мою сторону, словно чувствует, что я стою здесь и размышляю над тем, как она прекрасна. Мы встречаемся взглядами, и ее улыбка становится шире и ярче, затмевая всех присутствующих в помещении. Я вижу только ее.

Мы встречаемся где-то между стойкой администратора и баром, и я целую ее, словно мы не виделись дольше трех дней.

Целую ее долго, глубоко, проводя ладонями по изгибам ее тела, используя губы, зубы и язык, чтобы показать, как сильно скучал по ней, как безумно сексуально выглядит на ней облегающий красный свитер и как я не могу дождаться момента, когда останусь с ней наедине и сниму с нее одежду. В момент, когда нас охватывает эйфория, мой член настолько тверд, что на него можно поставить бокал маргариты, но серый свитер, который я надел, достаточно длинный, чтобы скрыть все.

Возможно, мой инструмент не самый «острый», но я, наконец, усвоил урок: встреча с Шэйн приводит к неудобным стоякам, а значит, мне надо тщательнее продумывать гардероб.

— Я так рада тебя видеть, — в ее глазах танцуют чертики, пока она нежно проводит пальцами по моей щеке. — Уже начала думать, что ты мне приснился.

— Я тоже рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже, — со счастливым вздохом говорит она. — Но еще лучше ты смотрелся бы без одежды в моей квартире.

Я смеюсь.

— Боже, ты тоже, — сжимаю ее бедра через ткань джинс. — Не