Попаданка для лорда-ректора - Марго Генер

Мысль, что Лина к нему неравнодушна, будоражила, восхищала и пугала до одури. Ведь его тьма…

«Да, да… Наполни ее тьмой. Пусть она станет нашей. Возьми, наполни, пусть она пополнит бесчисленные ряды тьмы…»

О, нет. Он не сделает этого с ней.

Ни за что.

Остановиться уже нет сил, но на ней кристалл концентрации. Он сам сделал его невероятно мощным.

Тьма великая, как она хороша.

Гадар гладил ее нежную, как шелк кожу, сжимал задницу, упругую и тугую, хотелось отшлепать ее, но он боялся напугать. Лина выгибалась и стонала под ним. «Не бойся, я приложу все усилия, чтобы тебе было хорошо и безопасно».

Тьма гудела в нем, но Гадар каким-то чудом смог заставить ее держаться, не лезть, не пытаться проникнуть в его сладкую малышку. Какое тело, Лина, какое у тебя тело…

— Хочешь?.. — прошептал он, отрываясь от ее сладкой, мокрой дырочки и одуревая от ее запаха.

Она что-то отвечала, стонала, выгибалась, он продолжал ласкать ее, боясь хоть на секунду оторваться от этого невероятного тела. Тьма хотела ее всю, но Гадар успел поймать контроль, он сделает ей так хорошо, как никто никогда не делал. И не сделает.

Потому, что эта девочка для него.

Он сам не знает почему.

Оказавшись над ней, по-настоящему, а не в виде тени, он с наслаждением любовался ее полной грудью, с дерзко торчащими сосками. Какие они сладкие, как маленькие вишенки. Его член уже давно стал каменным, готовый ворваться в нее, горячую и мокрую, но Гадар задержал головку у самого входа, наслаждаясь мучительным ожиданием и, наблюдая, как она тяжело дышит, как колышется ее грудь, как втягивается живот…

— Что ты со мной сделала… — прошептал он и провел пальцами по бархатистой груди.

Лина застонала, когда он сжал сосок подушечками пальцев и стал дразнить, сдавливать.

— Я больше не могу… — прохныкала она и потерлась дырочкой о его головку.

«О, блин… Какая это мука, какая ты сладкая, горячая, как хочется трахнуть тебя, чтобы ты кричала на весь бассейн, на всю Академию…»

— Я тоже… — хрипло отозвался он и одним толчком вошел в нее.

Лина застонала, выгнувшись и подав бедра вперед. Какая тугая, какая горячая… Гадар чуть с ума не сошел, чувствуя, как плотно и жарко его члену.

— Лина… малышка… — простонал он.

Лина обхватила ногами его торс, позволяя ему войти на всю глубину, ее глаза расширились, губы раскрылись, щеки порозовели.

— Какой большой… Гадар, какой он большой… — жарко прошептала она, кусая губы.

Черт, малышка, это невыносимо…

Он задвигался в ней сперва медленно, наслаждаясь тем, как ее всю выгибает, как она пытается вырваться из пут теней. В этом есть что-то безумно заводящее. Эта ее колышущаяся грудь, блин… какая она классная… Но надо ее отпустить…

Едва эта мысль проскользнула, путы теней на запястьях Лины разошлись, она тут же прильнула к нему своей горячей грудью и скрестила ноги за его спиной.

— Да, пожалуйста, не останавливайся, Гадар, прошу… — простонала она ему на ухо.

Он сам больше не мог терпеть.

— Да, моя малышка.

Сжав пальцами ее тугую задницу, он стал вбиваться в нее тугими толчками, приминая к мягкой траве, прижимая собой, чувствуя, как она извивается и стонет под ним.

Кровь устремилась вниз, тени шумели и носились в воздухе, как ненормальные, но он не дал ни одной из них проникнуть в его малышку.

Только он, только он имеет право быть с ней.

Лина изнывала от желания, чувствуя приближение кульминации. Ее всю охватило какое-то неистовое наслаждение, Гадар вбивался в нее мощными толчками, одновременно лаская пальцем ее до невероятности чувствительный бугорок.

Она потеряла счет времени, забыла кем является, где находится. Все потеряло значение. Остались только они двое. С каждым его толчком низ живота наливался сладким напряжением, все сильнее и сильнее, кристалл на груди потеплел, она испытывала нечто невероятное, потрясающее настолько, что хотелось кричать.

И, кажется, она кричала.

Будто она каким-то образом чувствует толику ощущений Гадара, и это умножает наслаждение. Как хорошо! Как ей хорошо!

Пусть это продолжается, пусть он не останавливается…

— Да… как мне хорошо… а…а…а… — сквозь дымку удовольствия слышала она свой голос. — Хочу… да… я хочу…

— Да, малышка, кончай… — через ту же дымку доносился голос Гадара.

А потом была вспышка.

Яркая, словно взрыв сверхновой. Ее свет затопил весь мир, растекся невероятным теплом истомы из самого низа живота по всему телу и дальше, за его пределы. Ее понесло сквозь этот свет куда-то в невесомость, туда, где нереально хорошо, спокойно и приятно.

Кажется, она кричала, но почему-то это сейчас вообще не волновало. Незабываемая, сладкая истома заполнила ее всю, разлилась по миру, растворила все печали и заботы, будто их и не было.

Лина каждой клеточкой ощущала близость Гадара. Странную темную скорлупу, внутри которой бьется яркое солнце. Это казалось таким естественным, таким родным, что она даже не поняла, почему он боялся ей навредить.

Он прекрасен.

Они оба прекрасны.

И счастливы.

Потом они лежали на этом живом ковре. Лина прижималась к нему, такому горячему, вовсе не похожему на ледяного истукана.

— А если сюда кто-то придет и увидит нас? — спросила она.

— Не придет, — отозвался ректор, вглядываясь в светящиеся синие кристаллы на потолке. — И не увидит.

— Почему?

— Мои тени выставили таблички о ремонте бассейна и затянули темной дымкой проход, — спокойно сообщил он.

Лина даже приподнялась на локте.

— Ого, — усмехнулась она, — да вы затейник, лорд ректор.

Уголок его губ пошел вверх, он произнес:

— А ты думала, я вот просто так пришел в бассейн, рискуя быть увиденным какой-нибудь студенткой.

— Но я ведь вошла? — не отступала Лина.

— Тебя я пропустил, — даже не пытаясь увильнуть, сообщил лорд Дартион.

Лина охнула и в шутливом возмущении толкнула его в бок.

— Значит, ты все заранее спланировал?

Гадар Дартион резко стал серьезным. Он повернул голову к ней и провел ладонью по щеке. Как он, оказывается, заботлив, и в нем, оказывается, есть чувства, целая палитра чувств. Удивительно, как он умело и ловко это скрывает.

Но зачем? Неужели ему действительно не нравилась ни одна студентка. Это конечно льстит, но… За столько лет (а он, если верить Фиане, ректор уже давно) неужели не попадались если не студентки, то какие-то другие девушки, способные растопить его сердце?