На берегу неба - Василий Голованов

Мужик в оранжевом комбинезоне нехотя глянул на него, но ничего не ответил.

– Что молчишь? – спросил Николай. – Не ждал, что свидимся?

– На черта ты нужен, – пробурчал мужик в сторону.

– Ладно, усмехнулся Николай, – Свиделись, так здорóво.

– Здорóво, – нехотя согласился мужик.

– И ты здравствуй, – обратился Николай к парню в гимнастерке. – Как тебя, эй?

– Меня? – задубевшими губами переспросил парень.

– Тебя, тебя…

– Из города он, это… Родственник мой… – вдруг забеспокоился Мурзилка. – Помочь, это, приехал…

– Ну а зовут-то его как? – засмеялся Шварц. – Или не знаешь?

– Серега, – вымолвил наконец парень загробным, совершенно выстуженным голосом. – Серега я…

Шварц вдруг изменился.

– А ты, Серега, в городе где живешь? – вдруг спросил он.

– Я на Морской, где универмаг, – с трудом ворочая языком, отвечал парень.

– Рядом с военкоматом, значит?

– Рядом…

– А номер дома своего помнишь? – неожиданно встрял Сашка.

– Дом… номер… пять… – сдерживая дрожь, выцедил парень.

Он казался совершенно измученным, и ей стало жалко его. Ей неприятно было смотреть на его сизые голые ноги и монотонно-дрожащую жилку на тощей шее. Она хотела было даже сказать, чтобы оставили его в покое, но, взглянув на Шварца, вдруг поняла, что перед нею совсем не тот человек, которого она привыкла видеть рядом с собой.

– Ну вот что, – скомандовал Шварц. – Хватит болтать. Я пойду с Максимычем протокольчик оформлю, а ты, – обратился он к Сашке, – подгоняй вездеход и всю рыбу – в кузов!

– Да как же это так, господин начальник? – пораженный, запричитал Мурзилка. – Может, это, сперва чайку попьем? Чайку, а?

Лицо Мурзилки, который старался и расположить к себе, и разжалобить Шварца, растягивалось в какую-то нечеловеческую гримасу. И, глядя, как в пьяных глазах бригадира закипают слезы досады и самоуничижения, она почувствовала вдруг жгучий стыд за то, что сама стоит тут, смотрит на это кривлянье и унижение человека и не смеет даже крикнуть «хватит!», потому что другие бесчувственно не замечают всей мерзости происходящего.

Постепенно до нее дошло, что это и есть то, ради чего она ехала, что ничего эффектнее, чем неприветливый черный берег и туман, висящий над океаном, уже не будет и ничего страшнее, чем посиневшие от холода губы продрогшего парня в гимнастерке и кривлянья Мурзилки, тоже не будет, потому что это и есть браконьеры и их уже поймали. Она никак не ждала, что им придется иметь дело с такими жалкими и беспомощными противниками…

Она видела, как Сашка подогнал вездеход к краю высокого берега, а парень и мужик в оранжевом вновь принялись выбирать рыбу из сети и складывать в грязные, облипшие песком мешки. Сашка эти мешки завязывал веревкой и составлял рядом, в остальное время равнодушно наблюдая, как идет у браконьеров работа.

Она взглянула на Николая. Тот сидел на краю берегового обрыва, все поглядывая на мужика в оранжевом комбинезоне. «Как надсмотрщик, – подумала она с неприязнью. – Помог бы, что ли…» Мужик работал, повернувшись к берегу спиной, будто чувствуя на себе этот тяжелый взгляд. Она не успела разобраться со своим неожиданным открытием, ибо сама почувствовала, что на нее кто-то смотрит.

Обернувшись, она увидела мальчика. Он сидел на корточках возле гусеницы вездехода и смотрел на нее. От неожиданности она улыбнулась ему и подмигнула, давая понять, что она не из тех, кто осуждает его за принадлежность к браконьерскому клану. Мальчик не отреагировал. Его большие зеленые глаза глядели на нее без неприязни, но и без тепла, с каким-то настойчивым, но осторожным кошачьим любопытством. Она решительно не знала, как вести себя с ним, и была бы рада, если б мальчишка убрался куда-нибудь, но он все смотрел и не собирался, по-видимому, прерывать это занятие.

– Послушай, – как можно ласковей сказала она. – Давай познакомимся. Тебя как зовут?

Он ничего не ответил. Но глаз от нее не отвел.

– Ну вот… – сказала она отчаянно. – Все молчишь? Ну а делаешь-то ты что? В школе учишься?

– Карл у Клары украл кораллы, – отреагировал он. – Напоил водярой и украл…

Во как… Она подумала, что надо бы погладить мальчика по головке и убираться подобру-поздорову. И даже протянула к мальчишке руку, но в эту секунду перехватила огненный взгляд Николая. Было в этом взгляде что-то такое, что заставило ее, как от оголенного провода, отдернуть ладонь от нечесаной головы парнишки и с испугом поглядеть в его зеленые глаза:

«Господи, – дошло до нее, – да ведь он ненормальный…»

Николай следил за нею глазами, словно не верил, что все обошлось; потом слабо улыбнулся и кивнул. Она и сама чувствовала, что избежала какой-то опасности…

«И Николай ненормальный, – вдруг поняла она. – И Шварц… Да здесь все какие-то чокнутые…» Она поднялась с земли и, чувствуя, как тело покалывает всепроникающий песок, пошла к дому. На стук в дверь никто не ответил. Постучав еще раз, решилась войти. Она успела разглядеть тусклое оконце, из которого сочился свет на черную кровать, заваленную, вместо белья и одеял, каким-то лоснящимся тряпьем, и такой же черный стол, за которым сидел Шварц, возле которого, причитая и дергая руками, вертелся Мурзилка:

– Где мне рыбы-то брать, начальник? Как аренды эти платить? Или в другое место пусть переведут меня! Чего, вишь, выдумали – бригаду ставить на запрещенной реке! Тут чего не пиши, а правды не напишешь!

Шварц бесчувственно кивал и писал что-то в бумагу.

Она почувствовала вдруг дурноту: запах этого жилья, пропахшего рыбой, табачищем, нечистой человеческой плотью, керосиновой копотью и спиртовым перегаром, оглушил ее и заставил опрометью броситься вон.

Шварц выскочил следом, поглядел на нее с беспокойством, но ничего не сказал.

Рыбы вышло четырнадцать мешков. Пьяненький Мурзилка, спустившись к воде, все трогал мешки руками и спрашивал: «С полтонны будет, а? С полтонны, а?»

Сашка смеялся:

– Будет, будет…

Мурзилка взялся даже загружать мешки в вездеход. Сперва Сашка с Григорием, кряхтя и вполголоса матерясь, поднимали мешок к краю обрыва, и тут Мурзилка вцеплялся в него и волок – то волоком, то на спине – до вездехода, где его перехватывали Шварц или Николай. Мешки были мокрые, в рыбьей слизи, песке и чешуе, и грязная рубаха бригадира вымаралась совсем, пошла на спине черными пузырями. Но в пьяном азарте Мурзилка уже ничего не замечал и продолжал битву с мешками, хрипло и часто дыша. Мальчишка теперь крутился у воды, возле парня, который хоть и дрожал беспрерывно, а все-таки на берег не вылезал, с жуткой покорностью собирая пустую сеть в стороне от погрузчиков. Она вдруг увидела, что у него мокрые… то есть, скорее всего, описанные, штаны. И снова показалось совершенно диким все, что происходит здесь, и непонятным…