Моя безупречная жизнь - Ивонн Вун

и ножку светильника.

Мы притормозили возле почтового ящика. Красный мешок был тяжелее моего, но все же легче, чем я себе представляла, учитывая его содержимое.

Я перечитала инструкции Три:

«Положи красный мешок под куст возле почтового ящика, дважды мигни фарами и напиши мне. Дело будет сделано».

– Так вот что такое десять тысяч долларов наличными, – сказала я, вспомнив, какую сумму, по словам Колина, обещал ему Три.

Мне предстояло решить вторую проблему Три – передать Колину его долю. Перед тем как выйти из машины, я открыла красный мешок и заглянула внутрь. Не смогла удержаться – в жизни не видела такой кучи денег.

Джеймс вел себя гораздо сдержаннее и на пачки наличных смотрел настороженно.

– Ты уверена, что так надо?

Я не была уверена, но очень хотела пройти этот путь до конца и узнать, куда он приведет.

Следуя указаниям Три, я засунула мешок под куст возле почтового ящика и вернулась в машину. Джеймс дважды мигнул фарами, и мгновение спустя свет в доме погас.

Джеймс проехал вперед и остановился в тени вяза. Я отправила сообщение Три:

«Готово».

«Хорошо».

«Теперь перейдем к третьей проблеме».

Я затаила дыхание, понимая, что задание касается третьего, черного, мешка с деньгами.

«Окружная, 55».

Окружная дорога. Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Эта улица была мне знакома.

«Это что, шутка?» – написала я.

«Нет. А что? Тебе смешно?»

Я, должно быть, сильно побледнела, потому что Джеймс вопросительно взглянул на меня.

– Ты в порядке?

Если бы рядом были родители, они велели бы мне солгать, сказать, что все хорошо. Но я не могла. Я была совсем не в порядке.

«Если хочешь, могу дать инструкции, но, по-моему, ты сама знаешь, где оставить мешок».

Джеймс уже искал адрес на карте в интернете. Он всегда быстро ориентировался; ему хватит пары минут, чтобы понять, кому принадлежит дом.

– Почему Три просит тебя поехать туда? – спросил он.

Я не ответила. К горлу подкатил ком, в голове вдруг стало пусто.

– Хана? – позвал Джеймс. – Что происходит?

Что я должна была ответить? Я ничего не могла ему сказать.

«Думаю, ты поняла, в чем заключается третья проблема».

Я сглотнула, жалея, что не могу отмотать время назад. Тогда бы я вернулась на вечеринку и сказала бы Джеймсу, что одна съезжу на встречу с Три. А может, переместилась бы еще дальше в прошлое и изначально заявила, что не хочу работать с ним в паре, пусть пишет свою статью сам. Но, опять же, зачем останавливаться? Можно было бы отмотать время еще немного назад и отказать Три в самом начале или вообще стереть из своей жизни два последних года, забыть про Катастрофу, вернуться вместе с семьей в дом моего детства и жить долго и счастливо.

– Что Три имеет в виду? – спросил Джеймс.

Он говорил медленно, постепенно осознавая, что я что-то скрываю от него.

У меня кружилась голова. Меня знобило. Джеймс заглянул через мое плечо в телефон.

«Так ты готова? – спросил Три. – Или снова сбежишь?»

– Сбежишь? – недоуменно сказал Джеймс.

Теперь я понимала, кто такой Три. Только один человек знал это место. Только один человек знал, что там произошло на самом деле.

– Хана, что Три имеет в виду?

Сейчас Джеймс говорил совсем иначе. Вместо недоумения в его голосе звучала мольба, он словно просил успокоить его, заверить, что он все неправильно понял.

Я не могла смотреть на него, наблюдать, как изменится выражение его лица, когда он сложит наконец все детали пазла. Мне хотелось перед ним объясниться, но я не знала, с чего начать.

– В чем заключается третья проблема? – спросил Джеймс.

Я вспомнила сообщение Три, отправленное мне несколько недель назад:

«Ты. Ты – самая главная проблема, которую ты не смогла решить. Но не волнуйся. С твоей проблемой мы тоже разберемся. Потом, в конце».

Я сглотнула. Я не поеду на Окружную, 55. Ни сейчас, ни когда-либо вообще.

– Я кое-что сделала.

Глава 21

Жалеть меня не надо. Я сама себя уже достаточно пожалела. Вам лишь нужно понять, что всю свою жизнь я чувствовала себя запертой в комнате, где на меня давили стены.

Улыбайся. Расправь плечи. Смотри веселее. Всегда одевайся как положено. Ничего слишком открытого, ничего слишком обтягивающего. Будь лицом семьи – дружелюбной, располагающей к себе.

Такой была моя жизнь. Нельзя грустить, нельзя злиться. Единственное чувство, которое можно себе позволить, – это радость. Но не чрезмерная. Будь милой. Благодарной. Всегда думай, что говоришь.

Сдавай экзамены только на отлично. Переписывай контрольные, пока не добьешься идеального результата. Учи спряжения, исторические даты, порядок действий. Всегда будь первой в классе. Не позорь семью.

Займись игрой на фортепиано. Найди себе интересные хобби. Будь в курсе текущих событий, чтобы понимать, что происходит вокруг. Читай книги, чтобы производить впечатление умной и знающей. Завязывай знакомства с полезными людьми, пусть они помогут тебе найти хорошее место для летней стажировки. Веди переписку, не забывай рассылать благодарственные письма. Занимайся волонтерской деятельностью. Собирай материалы для резюме. Присматривайся к самым лучшим вузам, составь список, расположив их в порядке значимости. Начинай рассылать заявления на поступление.

Никогда не выпивай на людях. Никаких наркотиков. Следи за весом. Всегда думай, что пишешь в соцсетях, – кто только их не читает. Если у тебя неприятности, скрывай ото всех. Если обратилась за помощью, следи, чтобы никто лишний об этом не узнал. Ты всегда счастлива. Ты образцовый гражданин. Делай вид, что твоя жизнь идеальна, и она такой и будет.

Ответственность лежала на мне тяжелой плитой, не давая дышать и думать.

– Как тебе это удается? – спросила меня как-то Люс.

Шла третья неделя учебы в десятом классе, до Катастрофы оставались считаные дни.

Мы сидели у меня на кровати. Люс откинулась на подушки рядом с Руби и рассеянно гладила ее по голове.

– Удается что?

– Улыбаться, когда ты так несчастна.

– Я не несчастна.

Люс рассмеялась:

– Да ладно.

– Но это правда, – настаивала я.

– Тебе совершенно не обязательно так жить, – сказала Люс. – Пытаться всегда все делать правильно, быть такой, какой хотят тебя видеть родители, СМИ или папины избиратели.

– И что мне тогда делать? Вообще не напрягаться?

– Может, и так.

Я решила, что она шутит, но она говорила на полном серьезе.

– Это же невозможно – постоянно стараться быть безупречной, – сказала Люс. – Неужели тебе никогда не хочется побыть собой?

– Я всегда остаюсь собой. Просто я такая и есть.

Не ожидала, что получится настолько резко.

– Ты уверена?

Голос Люс звучал мягко, но мне вдруг подумалось, что она ничем не отличается от остальных – тоже учит меня, какой я должна быть и что делать.

– Ну и какая же я? Ты, видимо, знаешь это лучше всех. Может, поделишься со мной?

Люс сразу напряглась.

– Я не говорила, что знаю лучше всех. Просто тяжело смотреть, как ты мучаешься. Так не должно быть.

– С чего ты взяла, что я мучаюсь?

– Ну хотя бы с того, что от одной только мысли о поиске стажировки у тебя начинается паническая атака.

– Нет у меня никаких атак.

– Ты сама только что говорила, что, стоит тебе лишь задуматься, сколько всего предстоит сделать, ты сразу начинаешь задыхаться.

– Ну конечно, это стресс. Желающих попасть на стажировку в престижное место полно, и, если я пролечу, мне нечего будет приложить к заявлению о поступлении в колледж.

Люс посмотрела на меня так, словно я только что подтвердила ее слова.

– Ты живешь в золотой клетке и даже не замечаешь этого.

– Конечно замечаю, – сказала я. Руби проснулась и подскочила на кровати. – Ты не представляешь, что это такое. Никто не следит за тобой каждую минуту, как за мной. Тобой, в отличие меня, никто не интересуется.

Это прозвучало грубо, но я спохватилась уже после того, как слова вылетели изо рта.

– Естественно, – сказала Люс.

Плейлист, который мы слушали, пошел по второму кругу, и одни и те же песни