Нет слова «прощай» - Джон Крэйг

— Ты не шутишь? — спросил Поль. — Ты и в самом деле сможешь приехать?

— Да, смогу. И мне разрешили остаться до вторника. Здорово проведем время, да?

И снова друзья стали обсуждать свои планы на эти три дня. Сначала они съездят на озеро Сигнит-Лэйк — там в водорослях прячутся самые крупные щуки. Там же к вечеру можно будет и на уток поохотиться.

— А когда пойдем волоком, пристрелим куропатку-другую, — добавил Поль.

Кен сказал, что оставит свои рыболовные снасти на даче, а из города привезет охотничье ружье и патроны. Они будут жить вдвоем на даче Уорренов. Поль позаботится о дровах, а Кен — о съестных припасах. Условились, что первую ночь Кен проведет на даче один, а Поль переберется к нему в субботу утром.

— Поезд часто опаздывает, — сказал Кен, — зачем тебе ночью околачиваться на станции?..

Теперь уже Кен не так огорчался, что лето идет к концу. В октябре Кинниваби будет совсем другим — таким он еще никогда его не видел. Эта мысль радовала и волновала его. Последние дни недели пролетели очень быстро. Хотя дачу и не надо было заколачивать на зиму, все же до отъезда в город надо было успеть многое сделать, и Кен с утра до вечера хлопотал по хозяйству.

В понедельник вечером он в последний раз искупался в озере, а затем оделся и приготовился к переезду. Городская одежда казалась ему странной и неудобной — особенно ботинки, ведь все лето он ходил в тапочках. Взглянув в зеркало, он улыбнулся своему отражению. Белая рубашка еще больше оттеняла его бронзовый загар.

«Первым делом, — подумал он, — надо будет постричься. А то вид у меня такой, будто я жил в лесу не два месяца, а целый год».

Поужинав, Уоррены в последний раз вымыли и убрали посуду, а затем поехали на станцию.

Перрон был переполнен, и сегодня на поезде должны были уехать почти все.

Поль уже ждал их на перроне, а спустя минуту появился также Джон Онаман.

— Еще раз спасибо тебе, Кен! — сказал он. — Большое спасибо!

Кен и Поль пошли вдоль путей, подальше от толпы. Очень многие дачники возвращались сегодня в город, и поезд, пыхтя под непривычно тяжким грузом, немного запаздывал. Но вскоре они услышали гудок, раздавшийся в нескольких милях от станции.

Кен оглядел тихую гладь озера.

— Что ж, — сказал он, — пора мне, кажется, взять чемодан и приготовиться вскочить в поезд.

— Ничего, — сказал Поль, — ты же скоро вернешься!

Сквозь деревья, окаймляющие поворот на востоке, уже пробивался луч паровозной фары.

— Конечно, вернусь, — сказал Кен. — А сейчас настало время прощаться.

Они пошли по направлению к толпе, которая теперь уже двинулась к краю перрона.

— Кстати, — спросил Кен, — как по-оджибуэйски «прощай»?

— А у нас нет такого слова, — ответил Поль. На мгновение он задумался. — Встречаясь с кем-нибудь, мы говорим «Бджу», расставаясь — тоже. На языке оджибуэев нет слова «прощай».

— Ладно. Если так, давай просто скажем друг другу «пока»!

— Да, — спокойно ответил Поль. — Пока! До скорой встречи.

Поезд остановился, и Кен вместе с толпой устремился вперед, к своему вагону. Когда он уже шел вдоль прохода, высматривая родителей, поезд тронулся. Слегка наклонившись, Кен посмотрел в окно. Постепенно поезд набирал скорость, и перрон все быстрее и быстрее уплывал назад.

Поль стоял около багажной тележки, вглядываясь в окна вагонов. На мгновение взгляды друзей встретились. Кен помахал рукой и увидел, как Поль в ответ тоже поднял руку.

И станция осталась позади. В последний раз Кен увидел озеро, сверкнувшее за длинным рядом тополей у мыса Гибсона. Еще один гудок, и поезд, обогнув дугу поворота, въехал в скалистый выруб. Кинниваби скрылось из глаз.

Глава XX

В сентябре у Кена всегда было много дел. Во-первых, конечно, возобновлялись занятия в школе и неизбежно наваливались домашние задания. Появлялись новые учителя со своими требованиями, новые предметы, в которых надо было разобраться, новое расписание, к которому предстояло привыкнуть. Надо было встретиться со старыми друзьями и подружиться с новыми. И еще был футбол. Кен играл в школьной команде, и тренировки отнимали у него большую часть свободного времени.

Он поразительно быстро свыкся с городской жизнью. Но его не оставляли мысли о Кинниваби. Сидя за учебником у себя в комнате, он вдруг словно воочию видел озеро и на нем — отсвет полной луны. Бывало и так, что какой-нибудь человек, случайно повстречавшийся ему на улице или в школе, был чем-то похож на Поля, и он сразу вспоминал, как они вдвоем шли вдоль путей у озера.

Юрист, приятель отца, передал карту и свидетельство мистера Симпсона в то ведомство, которое должно было разобраться в притязаниях «Эмпайрико» и правах оджибуэев. Он сделал все, что от него зависело: остальное уже будут делать те, кого это непосредственно касается. Юрист считал, что теперь, когда имеются неопровержимые доказательства, оставалось уладить только формальности.

Как-то раз вечером, возвращаясь домой с тренировки, Кен поднял глаза и в тусклом, бледно-голубом осеннем небе увидел стайку гусей, летевших клином. Он вдруг осознал, что сентябрь уже позади — еще неделя, и он вернется в Кинниваби.

Отец принес домой охотничье ружье, которое одолжил у одного из сослуживцев. Это была одностволка, словно специально изготовленная для Кена. Ее было приятно держать в руках.

А там уже наступило время готовиться к поездке. Кен съездил за разрешением на охоту и в магазине спортивных товаров купил две коробки патронов. Он сделал также продуктовый заказ и попросил доставить его на вокзал, чтобы в пятницу вечером увезти его с собой. Потом Кен отправился на вокзал и взял билет до Кинниваби и обратно. Он купил себе запасную пару теплых шерстяных носков и красную охотничью куртку. Затем, повинуясь какому-то смутному чувству, он пошел в музей, где после долгих поисков обнаружил трубку — ту самую, которую летом достал со дна озера Клаудз-Лэйк. Разглядывая трубку, Кен явственно вспоминал тот жаркий день, когда он ее нашел, — ведь это был день его рождения. И снова его властно захватило ощущение извечной близости с ее первоначальным владельцем. И он подумал о Поле, об оджибуэях, о глубоких корнях, которыми судьбы этого народа связаны с его собственной судьбой. Нынешний день доставил Кену много удовольствия, но до поездки в Кинниваби оставалась еще целая неделя.

И вдруг, как по волшебству, пришла заветная пятница. На уроках в этот день у Кена было такое ощущение, словно он в полусне. Он что-то записывал в тетрадях, отвечал на вопросы,