Плывущая женщина, тонущий мужчина - Масахико Симада

– Это Китадзима Вельветмен. Спасите меня. В моей каюте завелись злые духи!

– Злые духи? Это не по адресу.

– Выслушайте меня! Они пристают ко мне и моей матери со странными угрозами. Не дают нам и шагу ступить. Они откуда-то узнали, почему я плыву на корабле. Прошу вас. Изгоните их.

– Я занят.

Нехорошо по отношению к Вельветмену, но сейчас главная задача – найти Аои.

– Разделаюсь со своим, и тогда, может быть, помогу, – отрезал он, повесив трубку, и поспешил на самую верхнюю палубу.

В клубах дыма от брошенной на сковороду вяленой рыбы и запаха пригоревшего кунжутного масла закручивались шумные вихри: толкались, ели стоя, спорили, кто-то что-то разыскивал… Только узор на шторе напоминал о том, что здесь был ресторан. Столы, накрытые белой скатертью, с гвоздикой в узкой вазе, были сдвинуты в угол, вместо них ресторанный зал захватили грубо сколоченные на скорую руку лотки с дешевой едой. Стол, за которым они обычно ели с Аои, убрали, вместо него появился ларек с горячей лапшой.

– Куда делся наш стол? – спросил Мицуру у человека, который за стеной густого пара призывно махал рукой.

Видимо, не расслышав, тот выкрикнул:

– Лисья лапша! – и бросил сухой комок в кипящую воду. Мицуру от досады щелкнул языком и пошел кружить среди лотков в поисках Аои. Как она и хотела, корабль превратился в базар. Наверняка она с упоением бродит по судну. При этой мысли его охватило предчувствие, что ее лицо вот-вот выглянет из-за какой-нибудь палатки. Из камбуза показались женщины, толкающие тележку, высоко наваленную деревянными решетками-дуршлагами. За ними пошли официанты, расталкивая посетителей и сбрасывая грязную посуду в притороченное к тележке пластмассовое ведро. В зале ресторана нашлись даже палатки, где потчевали хот-догами и суси, посетители неугомонно сновали, всецело поглощенные мыслями о еде. Порой в толпе мелькало женское лицо, напоминающее Аои, но тщетно Мицуру пытался протиснуться, он всякий раз не успевал, получая в глаза порцию обжигающего маслянистого пара, и только впадал в еще большее отчаяние.

Он замер в замешательстве посреди горячих клубов пара, валящих из кастрюль, когда кто-то хлопнул его по плечу. Обернулся – перед ним стоял, ухмыляясь, с банкой пива в руке, тот самый панк, который давеча потешался над ним в библиотеке.

– Что, опять гоняешься за юбками или ищешь кого?

Мицуру, игнорируя его, направился к выходу, но парень не отставал:

– Не слишком-то ты любезен. Ну же, пойдем, выпьем по одной. Ты ведь кого-то ищешь. Я тебе помогу.

Мицуру вновь посмотрел на него. Лицо не внушало большого доверия, но было такое впечатление, что парню что-то известно. Поддавшись указанию его подбородка, Мицуру вошел в палатку, расположившуюся в углу зала для отдыха. Не успели они присесть на деревянных ящиках, прикрытых шерстяным одеялом, как бабка с золотыми зубами, не дожидаясь заказа, принесла на подносе стаканы с водой, лед, бутылку и поставила перед ними.

– Голоден? – спросил парень.

– Немного.

– Дай-ка нам какой-нибудь жратвы поприличнее! – крикнул парень бабке с видом завсегдатая.

Широко раздвинув ноги и положив ладонь на промежность, он другой рукой залихватски разлил спиртное, пальцами бросил лед и придвинул стакан Мицуру.

Мицуру вообще тяжело сходился с людьми, а один на один с хамоватым юнцом у него напрочь отшибло дар речи. Его неизменным правилом было жить по возможности особняком, не заступая на чужую территорию. Но со вчерашнего дня невидимые рубежи рухнули, плебейские волны захлестнули корабль. Визави был много его моложе, но обращался с ним запанибрата. Впрочем, не исключено, что в глазах зевак, заставших случившееся в библиотеке, Мицуру был одного с ним поля ягода.

Панк достал из кармана видавшей виды кожаной куртки мятую, со спрессованными в один ком сигаретами пачку «Мальборо» и предложил Мицуру.

– Не курю, – отказался тот.

Фыркнув, парень поднес огонь к своей сигарете. Мицуру не понравился его кокетливый, нервный смешок. Возможно, это тик, вызванный постоянным поиском повода для насмешки, чтобы развеять скуку. Сделав затяжку, панк, навязчиво желая воскресить события в библиотеке, сказал:

– Однако ты парень не промах, – и зашелся гнусавым смехом.

– Кончай этот дурацкий смех! Жалко на тебя смотреть. Охота смеяться, перемалывая одно и то же! Что, жизнь не сложилась, больше не на чем отвести душу?

Панк не сразу уловил смысл обращенных к нему слов, поперхнулся, на мгновение задумался и вновь залился прежним смехом.

– Ты прав, жизнь – дерьмо, поэтому я и сел на этот корабль. Поработал, накопил деньжат. Сказали, если подвалишь в Наху, можно задаром прокатиться на шикарном лайнере. Не успели отплыть, а тут ты – намылился бабу отодрать. Да еще в библиотеке! Я раньше думал, что в библиотеке книжки читают.

– Она на меня напала.

Панк язвительно расхохотался:

– Это еще забавней!

Ясно, что парню было наплевать, как все обстояло на самом деле.

– Не повезло тебе. От баб с такими ручищами держись подальше. Мокрого места не оставят. Откуда плывешь?

– Из Токио.

– А куда?

– Опять же в Токио.

Высокомерно оставив ответ без внимания, парень осушил стакан. Мицуру решил не распространяться о себе и не пререкаться попусту. Раз уж мы с ним «одного поля ягода», подумал он, не стоит демонстрировать свое самолюбие и твердость характера, пусть говорит что хочет.

– Токио доживает последние дни. Кого ни возьми – как вареный картофель. Цены наркоты до небес, а сплошь паленое, кайфа никакого. НЛО не прилетает, работа хреновая, политика прогнила. Таких, как я, недобитых панков, еще с горсть осталось, но что это меняет? В других странах небось то же самое. Чуть оплошаешь – кранты, хуже, чем в Токио. У меня есть друганы, в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Берлине, Лондоне тот же отстой – деревни для старперов-туристов. Большинство наших ребят с безнадеги впали в детство, ушли в наркоту или религию, другие вдарились в воровство, попались и в тюряге дошли до ручки, теперь ни бе ни ме. Честно говоря, эта баба меня и завербовала. Не хочешь, мол, на корабле поплавать? Ну я и согласился.

Мицуру изменился в лице. Значит, парень с Татьяной заодно. Сдержав гнев, он выдавил из себя улыбку. При этом обдумывал, как бы изловчиться и парировать оскорбления этого хама, чтобы после, не торопясь, найти способ отомстить.

– Татьяна, слышь, говорит, что это вольный корабль, который не подчиняется ни одному государству, ни Японии, ни Америке. Как остров, дрейфующий по морям, на котором нет правительства и в чьи дела никто не суется. Самый большой в мире корабль беженцев. А меня всегда тянуло к беженцам, вот я и решил, что в коня корм, и поплыл. И знаешь, какую работу мне поручили? Присматривать за заложниками.