Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

открыл было рот, чтобы задать вопрос, но она сделала ему знак молчать, жестом указав на высокий черный силуэт, скользнувший в прихожую. Морозини покачал головой, улыбнулся и ничего не сказал. Несколько минут спустя он уже ехал рядом со своей спутницей в коляске, продвигаясь через ночь, которая чем ближе к утру, тем становилась темнее.

В течение всей поездки они не обменялись и парой слов… Луиза, съежившись в своем уголке, казалось, задремала, и Альдо вовсе не хотелось возвращать ее к реальности. Только когда фиакр подъехал к дверям «Пера-Паласа» и портье гостиницы, открыв дверцу, помог маркизе выйти из экипажа, она вдруг объявила:

— Это на самом деле совершенно удивительная женщина, я ни секунды не жалею о том, что отправилась в это путешествие, но не вернусь сюда никогда!..

— Почему же?

— Она говорит слишком правдивые вещи!

Потом Казати своим обычным царственным жестом протянула Альдо руку для поцелуя, а когда тот склонился над ней, добавила:

— Спасибо, друг мой, что проводили меня, но я думаю, что завтра нам не удастся увидеться: я намерена проспать до самого отхода поезда. Хочу поспать и подумать.

— Тогда я желаю вам приятного возвращения домой, Луиза. Я был счастлив провести этот вечер с вами.

— Вы останетесь здесь, в этом городе?

— Да, думаю, что пробуду в Стамбуле еще несколько дней. Я же вам говорил: есть дела, которые надо уладить.

— Наверное, вам предстоит откопать еще какое-то чудо из чудес? Как бы мне хотелось задержаться и посмотреть, но, что поделаешь, надо возвращаться… Удачи вам!

— А вам — счастливого пути!

5

ТОПКАПЫ-САРАЙ

Видаль-Пеликорн приехал следующим поездом, и приехал не один. Большой трансевропейский экспресс ходил всего три раза в неделю, и, поскольку даты более или менее совпадали, Морозини отправился встречать поезд. Среди моря шляп пассажиров с Запада и тюрбанов носильщиков он отыскал взглядом долговязую фигуру и лондонскую фуражку друга и помахал ему рукой. Но, подойдя поближе, увидел, что Адальбера сопровождает прелестная юная особа. Из-под бежевой шляпки выбивались светлые кудряшки, хорошенькие голубые глазки смотрели ясным и невинным взглядом, круглое личико украшали ямочки, стройное и подвижное тело облегал превосходно сшитый бежевый костюм, открывавший очень красивые ноги с чуть, пожалуй, великоватыми ступнями, элегантно обутые в туфли из такой же светло-коричневой кожи ящерицы, что и сумка. На плечи незнакомки был небрежно накинут просторный дорожный плащ из тонкой шерсти. Опытным глазом Альдо безошибочно определил в ней англичанку — сомнений быть не могло, этот фарфоровый оттенок кожи дарят только окрестности Гайд-парка, — но англичанку, одевающуюся в Париже и притом не лишенную средств к существованию. Дальнейшее лишь — подтвердило верность его выводов.

— А, ты здесь! — воскликнул, увидев венецианца, сияющий от радости археолог. — Позвольте, дорогая моя, представить вам князя Морозини, моего друга, о котором я столько вам рассказывал. Альдо, это мисс… или, вернее, достопочтенная Хилари Доусон, моя коллега. Мы познакомились в вагоне-ресторане в первый же вечер пути.

— Неужели и правда коллега? — удивился Альдо, склоняясь над маленькой ручкой, затянутой в светло-коричневую, в тон сумке и туфлям, перчатку. — В это почти невозможно поверить…

— Да почему же? — спросила она.

— Потому что я в жизни своей не встречал археолога, который хоть отдаленно напоминал бы вас. Типичный представитель этой корпорации скорее усат, бородат, желчен, не моложе сорока и с пылью веков, въевшейся под ногти…

— Ну и портретик вы нарисовали! — весело произнесла она. — Я очень рада, что не подхожу под это описание, и тем не менее могу вас заверить, что действительно принадлежу к числу служащих Британского музея.

— Что ж, придется мне примириться с этой очевидной истиной.

Под легкомысленной любезностью сказанных им слов Морозини старался скрыть смутное беспокойство. Ему совершенно не нравились ни сияющая физиономия его друга, ни что-то слишком уж нежные взгляды, которые тот расточал своей новой знакомой. Влюбиться в девицу, сбежавшую зачем-то на Восток из Британского музея, представлялось Альдо самым неуместным, что только можно было совершить в данных обстоятельствах. У него оставалась слабая надежда на то, что это прелестное создание поселится у какой-нибудь подруги или у родственников. Но и эта надежда вскоре рассеялась: достопочтенная Хилари Доусон, как и все прочие, остановилась в «Пера-Паласе», и Альдо пришлось дожидаться, пока она со всеми своими чемоданами и картонками поднимется к себе в номер. Только после этого он смог приблизиться к Адальберу, который внезапно превратился в мечтателя и смотрел вслед возносившейся ввысь в кабине лифта стройной фигурке с тем вдохновенным видом, с каким Ламартин, должно быть, созерцал волны воспетого им озера.

— Ну, разве она не восхитительна? — изрек археолог со вздохом, который окончательно вывел из себя Морозини.

Схватив Адальбера за руку, он буквально приволок его в бар, в этот час почти безлюдный.

— Я никогда не стану восхищаться созданием, только что выпорхнувшим из Британского музея, и мне очень хотелось бы запретить тебе с ней связываться! Похоже, ты несколько спятил, раз притащил к нам эту девицу, которая скорее всего немедленно начнет совать в наши дела свой хорошенький носик.

— Да что это на тебя нашло? Почему ты во всем видишь только плохое? — обиделся Адальбер, уязвленный в своих лучших чувствах.

— Не во всем, но английская археологиня — это последний человек, который мог бы нам в существующих обстоятельствах понадобиться. Зачем она сюда явилась? Она тебе что-нибудь рассказала на этот счет?

Разумеется! Мы заговорили о работе во время первого же ужина в поезде. Хилари пишет трактат о китайском фарфоре, и она добилась от турецкого правительства разрешения изучить собранную в Старом Серале огромную коллекцию, состоящую из столовой посуды султанов и полученных этими султанами подарков.

— А в ответ ты, утонув в ее голубеньких глазках, доверчиво поведал ей, что мы с тобой собрались в Стамбул ради того, чтобы отыскать пару изумрудов…

— Ну все, прекрати! Хватит! Во-первых, я вовсе не тонул в ее голубеньких глазках, я всего лишь нахожу ее глаза очаровательными, и только.. Во-вторых, я сказал ей, что мы интересуемся сокровищницей тех же самых султанов, — признай, это вполне естественно для такого специалиста, как ты, — и что мы собираемся туда заглянуть…

— А разрешение, надеюсь, ты получил?

— Конечно. Без него я не приехал бы… И в-третьих, мне не хотелось бы, чтобы ты вмешивался в мою личную жизнь. Я-то ни разу тебя не упрекнул, пока ты с ума сходил по некой обворожительной польке…

— Оставь ее прах в покое! — резко оборвал его Морозини.

— Я и не собираюсь нарушать его покой, я только пытаюсь объяснить тебе,