Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

ни убийств и сделаю все, что в моих силах, дабы примирить йоркистских и ланкастерских сторонников. Сделаю все, что ожидается от супруги и от королевы, с Божьей помощью, подарив вам сыновей. Я не пойду лишь на одну уступку. Я не буду обсуждать с вами Ричарда Глостера...ни сейчас, ни когда-либо еще'.

'Не вам делать выбор, Бесс. Если вам предстоит стать моей женой, я имею право знать природу связывавших вас уз. Не будете же вы отрицать, что у меня есть достаточно причин для сомнений? Слухи, объединяющие ваши с Глостером имена таковы, что повествуют об испытываемой им нужде сделать беспрецедентное до настоящего момента общественное опровержение. Я слышал, как при французском дворе говорили, что он женился бы на вас, если бы посмел, что он-'

'Вы слышали ложь', - резко прервала его девушка. 'Дикон при жизни любил только одну женщину. И ею была не я. Если вы еще сомневаетесь, предлагаю научиться жить со своими сомнениями, так как я сказала все, что хотела'.

Ее презрение причиняло боль, но больше всего Генриха беспокоила спокойная интимность наименования 'Дикон'. Он сожалел, что решил коснуться этой темы, понимая, - они сейчас находятся на грани произнесения того, что невозможно простить, что способно разрушить надежду на достижение некоторого согласия, как бы хрупка данная надежда не казалась. Но Генрих не представлял, как отступить, ощущая себя обязанным настоять на ответах, в желании слышать которые больше не был уверен.

'Даже если вы говорите правду, то сообщили мне исключительно, что значила для Глостера Анна Невилл, а не что значил Глостер для вас. Бесс, я имею право знать, вы обязаны сказать мне. Он был вашим любовником?'

'Нет!' Вызывающий у него такое желание рот искривился, побелев по контуру. 'Не то, чтобы я надеюсь в ваше доверие мне, но нет, нет, он не был!'

Бесс дрожала, ее глаза наполнились злыми слезами, неприкрыто стекающими по лицу, и Генрих осознал, каким бы он ни обладал правами, этот вопрос задавать не следовало.

'Я верю вам', - наконец ответил Генрих, прикоснувшись к ее руке ладонью. Бесс отпрянула от прикосновения, и он отвернулся, зашагав к двери. Приступ гнева довел короля не дальше прихожей. Слишком многое стояло на кону, чтобы просто уйти, позволив этой обиде между ними загноиться. Нравилось им или нет, он и Бесс были связаны друг с другом, а Генрих не хотел ненавидящей его жены, подчиняющейся супругу с молчаливым омерзением. Он желал большего, чем ее тело, стремясь завоевать расположение и уважение. Повернувшись, Тюдор вернулся в комнату.

Бесс стояла около камина на коленях, шевеля в пламени щипцами. Генрих находился достаточно близко, чтобы рассмотреть ее цель, являвшуюся лежащим в золе обугленным обрывком бумаги. Ослепнув от слез, она всхлипывала и казалось, что и внимания не обратила на его присутствие, даже когда король над ней наклонился, попытавшись забрать щипцы.

'Бесс, вы напрасно обжигаетесь. Письмо сгорело. Его уже нет. Пойдемте и отдайте мне щипцы'.

Она покачала головой, удерживая их с удивительной силой. 'Нет...часть его не тронута огнем, я ее вижу...' Бесс совершила финальный выпад и добралась до послания. От прикосновения оно рассыпалось, раскрошившись на мелкие хлопья. Девушка бросила щипцы, зарывшись лицом в ладонях и расплакавшись.

'Бесс...Бесс, ради Бога...'

Генрих растерялся, в конце концов обняв ее и против воли поставив на ноги. Девушка покачнулась, все еще всхлипывая, как ребенок, не сдерживаясь и не останавливаясь, заливая слезами его камзол. Неуклюже отстранив Бесс, король стал нащупывать носовой платок. После мгновений, показавшихся ему необычайно долгими, ее рыдания перешли в менее судорожную степень, а дыхание уже больше не сдавливалось.

'С вами все в порядке?' - спросил Генрих, чувствуя, как Бесс замерла в его руках, будто впервые осознав, кто держит ее в объятиях.

'Да, я...я думаю - да', - ответила она очень тихо, отодвигаясь, чтобы создать между ними дистанцию.

'Раз вы уверены...' Генрих очень официально поднес ее руку к своим губам и повернулся, дабы уйти.

'Генри'.

Он остановился, когда ладонь уже лежала на дверной щеколде, и Бесс торопливо произнесла: 'Я...благодарю вас'.

Дверь закрылась, и Бесс бессильно опустилась на ближайший стул. Ее сдавливали острые вопросы и уверенность, что он снова планировал изводить невесту вопросами о Диконе. А Генрих просто показал себя более чувствительным и восприимчивым, нежели она могла ожидать. Но продолжал ли он ей верить? Если бы Бесс предложили выбрать три описывающих его определения, ими бы стали умный, таинственный и подозрительный. А при отборе из них только одного осталось бы - подозрительный.

Она совершила глубокий неровный вдох. Создала себе проблему, и все напрасно. Даже при повторном оживлении его подозрений, их будет довольно легко развеять, - стоит лишь начать спать вместе и Генрих сразу убедится в ее невинности. Но Бесс не желала сейчас об этом размышлять, Господи, только не на данную тему. Резко поднявшись на ноги, она принялась бесцельно кружить, внимательно глядя по углам комнаты, словно наблюдаемые ею загнанные в клетки тауэрские львы, измеряющие свою темницу шагами.

Неожиданно почувствовав, что продолжает держать в руках носовой платок Тюдора, Бесс остановилась перед огнем, бросив его в языки пламени. Те подпрыгнули, размываясь в ярком зареве, и в глазах девушки снова появились слезы.

'Я, Елизавета Йорк', - во весь голос произнесла она, - 'и мне следует стать королевой. Прости меня Господь, папа, королевой из династии Тюдоров'. Слезы закапали чаще, стекая по лицу, словно капли дождя. Генрих был прав, письмо Дикона сгорело, испепелившись до не доступного восстановлению состояния. Но Бесс его помнила, помнила каждое слово в нем. Память выстоит, ее сжечь нельзя.

'Скорбь имеет множество обличий', прошептала она. 'Вы были не правы, Дикон, не правы. Я любила вас ...'

Глава тридцать первая

Мехелен, Бургундия, июль 1486 года

Генрих Тюдор провел свою первую Пасху в качестве короля в окруженном стенами городе Линкольне. Находясь там, он получил предупреждение, что Френсис Ловелл и Хэмфри Стаффорд бежали из убежища, пытаясь поднять против него восстание. Френсис - на севере, а Хэмфри - в Ворчестере. Полагая, что Френсис представляет большую угрозу,