Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

– И каким же будет наказание? – смиренно спросила Клеопатра.

Аполлодор задумался.

– Пять заданий по геометрии и пять по математике. Завтра покажешь.

– Но как я все успею сделать?

– Моя госпожа, ты успеваешь подсматривать за Береникой, а теперь, как я понимаю, еще и за Арсиноей, так что для науки ты тем более найдешь время.

5

Слова наставника заставили Клеопатру серьезно задуматься. Разумом она понимала, что он прав во всем, а вот сердцем… К чему так настойчиво изучать науки, если она все равно никогда не станет царицей Египта? Сумеет ли Береника выдать ее замуж за какого-нибудь иноземного царя? А если нет, что вероятнее всего, то ей достанется кто-нибудь из александрийской знати. Почему бы ей не внести немного легкомысленности в свою жизнь? Ведь чтобы стать царицей Египта, ей надо избавиться от Береники, от старшей Клеопатры и, в конце концов, от отца. О, нет! Она не то что бы не знает, как все это правильно сделать… но она и руки не посмеет поднять! Клеопатра вспомнила мертвого брата. Раскинутые руки, полуоткрытый рот… Как страшна и нелепа смерть. Как она ее напугала! Чтобы надеть на голову корону, ей придется постоянно иметь дело со смертью. Нет, нет! Нет…

С наступлением сумерек Клеопатра почувствовала нетерпение. Так хотелось узнать, что же именно происходит у Береники в спальне! Что за любовник у Арсинои? Сидя над заданиями, девочка поняла, что в голову ей ничего не идет. Наконец решение было найдено. «Я буду подсматривать не каждый вечер, а только иногда», – Клеопатра почувствовала, как с ее плеч свалилась огромная тяжесть. Совершенствованием нужно заниматься постепенно. Довольная тем, что избавилась от угрызений совести, поздно ночью Клеопатра пробралась в секретную комнату, расположенную за спальней Арсинои. Отсюда все было видно и слышно. Во всех царских покоях имелись такие секретные комнаты. О них Клеопатра узнала, когда наставник принес ей план дворца и заставил его выучить.

– Значит, и за мной могут подслушивать и подсматривать?

– Безусловно.

– Что же тогда можно сделать?

– А что ты предлагаешь? – с такой же интонацией спросил Аполлодор.

– Надо закрыть ее на тайный замок, а ключи будут только у меня и у тебя.

– Хорошо, госпожа.

Так было и сделано, а маленький ключик Клеопатра спрятала в своем тайнике.

Никто из ее родни никогда не интересовался планом дворца. Это была ничем неоправданная беспечность людей, находящихся у трона. И теперь, даже если кому-то вдруг и захотелось бы посмотреть на план царского дворца, это было уже невозможно: Аполлодор его выкрал, а Клеопатра спрятала в тайнике.

Устроившись поудобнее на маленькой подушке, которую она предусмотрительно взяла с собой, девочка прильнула к небольшому отверстию. И тут же была разочарована: пока она разбиралась с геометрией, Арсиноя и ее любовник уже насладились друг другом. Клеопатра тяжело вздохнула, пытаясь унять раздражение и злость. В следующее мгновение она вздохнула от разочарования, ибо ей наконец-то удалось рассмотреть лицо таинственного любовника. Это был не кто иной, как сын главного садовника – Хнум. «Какая дура, – подумала Клеопатра, – связаться с садовником, тогда как в Александрии много красивых и знатных мужчин! Для чего он ей?» Девочка прислушалась к разговору между сестрой и Хнумом, тот убеждал ее в том, что она самая необыкновенная из всех женщин, что он знал. А знал он многих. Клеопатра скривилась. Как это противно и оскорбительно, когда тебя с кем-то сравнивают. Особенно с другими женщинами. «Меня никогда не будут сравнивать. Потому что такой, как, я больше нет», – с такой мыслью Клеопатра покинула убежище. Закрыв дверь потайной комнаты, девочка вышла в прохладные галереи дворца.

– Ну как, насладилась? – услышала она за спиной голос наставника.

Клеопатра вздрогнула и почувствовала, как ее лицо залило краской. От страха, что ее поймали, девочка прижала руки к сердцу.

– Аполлодор, как ты смеешь…

– Смею, моя госпожа, смею! Потому что кроме меня, ты здесь никому не нужна. И кроме меня, тебя здесь никто не любит.

Наставник говорил тихо и спокойно, но это еще больше нагнетало страх и усиливало стыд, чем если бы он просто кричал.

– Пойми, если ты не начнешь бороться со своим грязным желанием подглядывать за голыми людьми, если ты не будешь воспитывать в себе силу духа, ты пропадешь! Сгинешь!

– Я… я… – Клеопатра с трудом сдерживала слезы, она крепко сжала губы и еще крепче прижала руки к сердцу.

Она стала самой себе отвратительна, оттого, что ее губительная тайна приносит ей столько страданий, а сама она подвергается осуждению.

– Если бы это была случайность, я бы ничего не говорил. Но ты делаешь это постоянно, уже на протяжении двух лет. Ты слышишь! Двух лет! И твоя наклонность только усугубляется. Безусловно, у тебя дурная наследственность, и кто знает, какие еще извращения и болезни со временем у тебя проявятся, но никто кроме тебя с ними не справится! У тебя два пути. Или твоя развратность тебя погубит, или ты возьмешь над ней верх. Доброй тебе ночи, госпожа!

Клеопатра осталась одна в сумрачной галерее. Свет масляных ламп порождал странные, причудливые тени. Во всем дворце стояла удивительная, неправдоподобная тишина. Жалобно всхлипывая, она зашла за колонну, дав волю слезам. Стыд, позор, одиночество – сколько чувств перемешалось сразу в ее детском сердце! Ах, если бы мама была жива, жить было бы легче! Как побороть в себе это пагубное влечение? Что надо сделать, чтобы оно исчезло, а грязные желания перестали ее беспокоить? Немного успокоившись, Клеопатра села на мозаичный пол и обняла мраморную колонну. Глядя в окно, девочка задумалась о своей жизни и о будущем. Каким оно будет? Что ждет ее? Так хочется, чтобы было много счастья и любви. Нет, не так. Пусть счастьем и любовью будет наполнен каждый день. И навсегда исчезнет одиночество. А взамен… Взамен она будет добродетельной и справедливой. Клеопатре показалось, будто одна звезда из бесчисленного множества подмигнула ей. Неужели боги услышали ее желание?

6

Подняв крышку сундука, я высыпаю на пол его содержимое. Под ногами валяются папирусы, пергаменты, дощечки. В них – вся моя жизнь. Моя личная переписка с Цезарем, Антонием и другими царями. Быть может, все это сжечь? Нет. Надо перебрать. Уничтожить только самое опасное, а все остальное оставить. Кто знает, может еще пригодится. Ведь Октавиан тонко дает мне понять, что сумеет спасти, сохранить мою жизнь, оставить за мной все мои привилегии и титулы. О, боги, боги, могла ли я тогда в Риме представить себе, что этот сопливый и тихий мальчишка будет в своих руках держать мое сердце? Оскорбляя его своей заносчивостью и надменностью, я нажила самого злейшего врага. Мстительный гаденыш!

Сев на пол, я принимаюсь перебирать личный архив. Столько лет ушло на его собирание, и вот… Письма, просьбы, доносы, тайные указы, планы дворцов… Я грустно улыбаюсь. Вот он. Самый первый план дворца, который когда-то меня заставил выучить Аполлодор. Дворец, в котором я провела свои детство и юность. Страшное место, кровавое. Сколько всего я в нем повидала, пережила. А сколько было смертей… Глупых, безумных, но необходимых. Этому научил меня отец. В жизни царей все смерти необходимы, даже самых близких и любимых людей. Только сейчас я понимаю, как же он был прав. Справа я кладу то, что собираюсь сжечь, а слева то, что пока можно оставить. А это что? Я беру в руки дощечку. Много лет назад, коряво выводя буквы, я записала: «Первого числа лекции по медицине. Молодой лекарь Олимпа будет объяснять внутреннюю работу органов человека. Со второго по пятое число лекции по математике». Мягкая улыбка трогает мои губы. Сколько милых сердцу воспоминаний… На дощечку капают слезы. Это все усталость последних месяцев, переживания, волнения… Я готова плакать из-за любого пустяка. Но ведь это не пустяк! Это моя юность!