Турнир - Валерий Самохин

– Помоги-ка, внучок, одной мне не сдюжить, – продолжала старушка, пытаясь сдвинуть громоздкий пыльный сундук, стоявший у почерневшей от времени стены. – Не стой ты, как баран, видишь – силенок не хватает!

– Бабуль, ты че, на старости лет совсем из ума выжила?! Щас братва двери выносить начнет, а она мебель переставлять надумала! – заорал благим матом Вовка и, видя, что бабка не обращает на него никакого внимания, плюнув, одним рывком сдернул с места сундук. Из открывшегося темного провала дохнуло прелой сыростью.

– Лезь, давай! – подтолкнула бабка внука в спину. – Не задерживай! Мне еще его на место ставить.

– Я тебе бандеровец какой, чтобы в норе прятаться? – Вовка отшатнулся от мрачной ямины.

Бабка, ухватив его жилистой рукой за воротник, неожиданно сильным толчком отправила в полет. Кубарем прокатившись по земляным ступеням, Вовка грохнулся всем центнером массы о земляной пол и отключился.

Очнувшись, с недоумением огляделся. Погреб оказался довольно просторным, с добротными каменными стенами и сталактитовым потолком. Покрутив чугунной башкой по сторонам, браток краешком сознания отметил почти незаметный вход. Другой краешек сознания ухватил какое-то шевеление в углу пещеры. Там, бормоча речитативом незнакомую заунывную песню, словно шаман из «Клуба кинопутешественников», сидел на корточках обросший бородатый мужик в овчинном тулупе и жарил на вертеле ароматное мясо. Блики костра колыхали тени в глубине подземного грота. Ситуация отдавала абсурдом.

Вовке сделалось жутко.

Он поежился. Спешно наброшенная кожаная «косуха» и дорогой спортивный костюм немецкого производства от жуткого холода, царившего в пещере, служили слабой защитой: тепло костра бесследно таяло где-то во мраке.

Не обращая ни малейшего внимания на очнувшегося гостя, мужик налил в немытый, с масляными разводами стакан мутноватую жидкость. С наслаждением, громко хлюпнув одной ноздрей, шумно нюхнул содержимое и одним бульком отправил его в широкую глотку, не забыв при этом довольно крякнуть. Затем яростно почесал подмышку и извлек мерзкого вида насекомое, размерами и формой напоминающее разжиревшего таракана. Внимательно осмотрев усатую тварь при неровном свете костра, положил себе на зуб это «членистоногое нечто», задумчиво надкусил и с отвратительным хрустом выплюнул на грязный пол пещеры.

– Силен, бродяга! – вслух восхитился Вовка. – Закусь у тебя, конечно, мировая, но лучше бы ты ее поменял.

– Херла куш изнын апташлы? – сиплым голосом пропойного забулдыги спросил мужик.

– У-у, братуха! – озадаченно протянул бандит. – Хавчик здесь уже не поможет, тебе чердак менять нужно. Водка, брат, она и не таких героев губила.

Мужик невозмутимо продолжал:

– Бирсу винлыкта шамохаш кесдес?

– Шамошах полный, – на всякий случай согласился с ним Вовка и задушевно поинтересовался: – Давно из дурки-то?

Бородатый абориген внимательно посмотрел на него желтоватыми, с красными прожилками глазами и, кивнув каким-то своим мыслям, булькнул в стакан очередную порцию. Затем, порывшись у себя за пазухой (Вовка при этом вздрогнул, ожидая появления очередной твари), достал небольшой мешочек и высыпал на ладонь щепотку сладко пахнущей травы.

– Косячка решил замастырить? – с облегчением догадался браток.

Проигнорировав вопрос, мужик бросил щепотку в стакан и сосредоточенно помешал забурлившую жидкость деревянной палочкой. Напиток, мгновенно сменив цвет с прозрачного на мутно-сиреневый, с радостным шипением устремился из стакана. Шаркающей походкой сонного пингвина бородатый абориген приблизился к Вовке и требовательно протянул немытую посудину:

– Пансай!

Вовка принял стакан с настороженностью – кто его знает, этого Робинзона с букашками. Тараканы из бестолковки у него, похоже, давно разбежались. Сказать правду, мысли путались и у самого Вовки, сто грамм в такой ситуации представлялись неплохим вариантом. Почесав в затылке, он чуть-чуть пригубил подозрительное пойло. Неплохо, чем-то походит по вкусу на знаменитую чешскую «бехеровку». Мысленно перекрестившись, бывший комсорг юниорской сборной страны по биатлону, а ныне отставной бригадир солнцевской братвы, залихватским жестом опрокинул содержимое.

– Банзай! Чтоб мы так жили!

Уподобившись мужику, Вовка смачно крякнул от удовольствия, а через некоторое время понял, что слова он произносит на незнакомом языке. То ли от треволнений, то ли от выпитого, но язык стал заплетаться буквально сразу.

– Где я?

– Здесь.

– Здесь – это где?

– Здесь – это тут.

Вновь запустив пальцы в шевелюру, Вовка подстегнул мыслительный процесс, отметив при этом своеобразную логику хозяина пещеры. Логика была почище бандитской. Тогда он решил подступиться с другого бока:

– Ты кто?

– Хранитель.

– Общака?

– Прохода.

– А куда он ведет?

– Сюда.

– Откуда?

– Из нигде.

– А где нигде?

– Не тут.

Скоропалительный допрос зашел в тупик. Вовка, хрустнув шейными позвонками, после недолгого размышления пришел к простому и незатейливому выводу: с цирком пора заканчивать, пока не понаехали злобные санитары. Загребут вместе с клоуном и фамилию не спросят.

– Выход где? – осведомился он у мужика.

– Там… – безразлично пожав плечами, абориген кивнул головой в сторону дальнего угла пещеры.

– Там – это не тут? – Вовка попытался сбить незнакомца с толку.

– Не тут – это нигде, – терпеливо, как ребенку, разъяснил мужик.

Плюнув на прощание, Вовка по стертым каменным ступенькам выбрался из пещеры и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Вокруг поляны расстилался привычный глазу сосновый лес. Призрачный лунный свет плескался в озерках диковинных красно-фиолетовых цветов, огибал зловещие тени вековых стволов. Мимо, едва не задев его черным перепончатым крылом, с омерзительным визгом пронеслась зеленая летучая мышь размером с добрую собаку.

– Фигасе, крокодилы летают! Чернобыль тут, что ли? – поразился Вовка, проводив глазами наглую тварь. – Кровососы, в натуре!

После беседы с мужиком башню у него слегка клинило. В груди появился холодок тревоги. Решив удостовериться в том, что сам не превратился в вампира, он оглянулся, разыскивая в лунном сиянии свою тень.

Тень присутствовала. В количестве трех штук.

Свердловск,

30 июня 1990 года

Непруха накатила, едва пришел вызов из сборной. Семнадцатилетний талант, коих на просторах Союза было хоть пруд пруди, в одночасье стал восходящей звездой. «Русский Пеле», «Второй Бобров», «Наша надежда»… – запестрели заголовками спортивные издания. Киевское «Динамо» и московский «Спартак» уже объявили во всеуслышание, что юный Лисин должен играть только у них, и нигде больше. Местный военком прозрачно намекнул о скором призыве. Либо – СКА, либо – в обнимку с автоматом на дальневосточные сопки.