Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Все было прекрасно, так прекрасно, — сказала она, откинувшись и тяжело дыша, вся в струйках пота, улыбаясь Оливеру. — Кажется, будто внутри меня наконец распутался какой-то клубок.

Оливер поцеловал ее, подивившись ее удовольствию и своей способности ей его доставлять, затем налил им по бокалу шампанского из довольно теплой бутылки, которую умыкнул из отцовского погреба. Так они лежали рядышком, еще целый час рассказывая о том, как сильно они любят друг друга, прежде чем пора было собираться: ему — назад в издательство «Литтонс» на Патерностер-роу, ей — к сестре в Кенсингтон. По пути она задержалась в магазинах Найтсбриджа, чтобы набить сумку образцами шерстяных тканей. Два дня спустя состоялось новое свидание, а через два дня — еще одно. А потом Селия вернулась домой. Голова ее была переполнена счастливыми воспоминаниями, а сердце — еще большей любовью, чем прежде.

Она подсчитала, что в течение той недели вполне могла забеременеть, но, увы, ей пришлось еще два раза наведаться в Лондон, прежде чем месячные в очередной раз так и не пришли, а через какое-то время ее начало подташнивать.

А потом, несмотря на ее счастье, наступило страшное возмездие. Селия предстала перед родителями, храбрая и решительная, а перед ней предстал Оливер, потрясенный и перепуганный. Это было куда хуже: он столкнулся не только с фактом ее положения, но и с демонстрацией ее пугающей воли и, кроме того, с явлением, в котором был вынужден признать склонность к обману. После их первого любовного свидания Оливер хотел предохраняться, но Селия отказалась, заявив, что ей больно и в этом нет никакой нужды, так как она следует проверенным рекомендациям, со знанием дела рассуждала она о спринцовке, которой у нее в помине не было. Оливер удивился, но уступил.

Как бы то ни было, вопреки скандалам, ярости, угрозам лишить ее наследства, выгнать из дома, прибегнуть к хирургическому вмешательству, что, как она прекрасно понимала, не стоило принимать всерьез, вопреки условиям, которые родители выставили, согласившись все же на свадьбу — «скромную, очень скромную, чем меньше людей будет знать, тем лучше», — вопреки отчаянию Оливера и сомнению в его взгляде, почти недоверию, вопреки собственному все возраставшему физическому недомоганию, вопреки всему Селия была счастлива. На всю жизнь запомнятся ей эти первые послеполуденные свидания на маленькой неудобной кровати в большой и холодной комнате, от пола до потолка набитой книгами, где она взмывала на волнах оргазма, а затем лежала в объятиях Оливера, слушая его. Он говорил о своей любви к ней и об их совместной жизни, о собственных надеждах и планах на будущее издательского дома «Литтонс». Он поведал ей о прекрасном, новом для нее царстве, поистине волшебном месте, где создавались книги, о том, как всевозможные истории и неожиданные идеи постепенно превращались в целые страницы под обложками и как их авторы обретали славу. Селия мгновенно схватила суть дела и почувствовала какую-то тягу ко всему этому. Вот так любовь и работа неразрывно слились в ее сердце и остались там на всю жизнь.

На церемонии венчания отец держался очень мило. Дав в конце концов согласие на брак и признав себя побежденным, он принялся со всей душевной щедростью за подготовку праздника: распорядился приготовить роскошный свадебный завтрак, произнес блистательную речь, выпил неимоверное количество шампанского и под конец исчез — якобы пошел спать, а скорее всего, как Селии шепнула Каролина, отправился на рандеву с недавно принятой на службу горничной.

Леди Бекенхем вела себя не в пример хуже: она была холодно-учтива с Литтонами и с каменным выражением лица выслушивала все поздравительные речи, особенно ту, что произнес шафер и старший брат Оливера Роберт, который недавно перебрался в Нью-Йорк в надежде сделать карьеру на Уолл-стрит. Свистящим шепотом леди Бекенхем прокомментировала Каролине, что и сам Роберт, и его речь совершенно заурядны. Джека она вообще проигнорировала, несмотря на все его попытки быть с ней приветливым и дружелюбным, и холодно наблюдала его неустанный флирт с каждой хорошенькой девушкой в зале. Она с оскорбительной краткостью поговорила со старым мистером Эдгаром Литтоном, изо всех сил пытавшимся сгладить эту болезненную и сложную ситуацию, а Оливеру и двух слов не сказала. Наконец она демонстративно и надолго устроилась среди своих старших сыновей и их жен, всем своим видом давая понять, где ее истинное место.

Но большинству гостей, особенно из тех, кто впоследствии разглядывал свадебные фотографии, где Селия в изысканном кружевном платье — отец не смог ей в нем отказать — с фамильной диадемой в блестящих темных волосах стояла рука об руку с Оливером, который был невероятно хорош собой, трудно было усомниться в том, что день этот оказался необыкновенно счастливым.

Медовый месяц получился очень коротким — насколько позволяли денежные средства молодоженов и состояние здоровья Селии. На третьем месяце ей приходилось особенно скверно, ее постоянно мучили тошнота и головные боли. Она так страдала, что не в состоянии была порадоваться даже брачной ночи. На недельку они поехали в Бат, и там Селия неожиданно стала поправляться, а когда они вернулись в Лондон, то чувствовала себя уже хорошо: исчезла бледность, вернулась энергия. Все было прекрасно. И снова надо сказать к чести лорда Бекенхема: в качестве свадебного подарка он купил молодой чете дом на Чейни-уок — отец Селии настоял на том, что это ни в коем случае не должен быть Хэмпстед, — очень большой, но в ужасном состоянии.

В первые месяцы замужества, вплоть до рождения ребенка в марте следующего года, Селия целиком была занята реставрацией и обустройством их нового жилища. Бесконечно счастливая, она превращала его в нечто совершенно оригинальное. В отличие от домов, где стены красили в густые, тяжелые тона, гардины вешали темные, а лампы тусклые, особняк Селии казался сияющим воплощением света, отблеском реки, которую она так любила. Здесь были белые стены, шторы ярко-голубых и золотистых оттенков, полы светлого дерева и несколько живописных полотен в новом стиле импрессионизма вместо столь модных в то время тяжелых портретов и пейзажей.

Занимаясь целыми днями обустройством дома, Селия с нетерпением ждала возвращения Оливера. Они часто ужинали в будуаре на втором этаже с чудесным видом на реку, и Селия расспрашивала мужа о мельчайших подробностях его рабочего дня.

Оливер мог позволить себе нанять только самую скромную прислугу — женщину, которая приходила к ним на несколько часов и выполняла работу кухарки и горничной. Няню он обещал взять, когда родится ребенок. Поэтому Селия нередко сама готовила ужин и накрывала на стол, что доставляло ей большое удовольствие. Она часто просила, чтобы Оливер пригласил на ужин своего отца. Селия обожала Эдгара Литтона: он был столь же мягок и вежлив, как Оливер, столь же обаятелен и имел такой же глубокий, поэтический голос. И несомненно, когда-то обладал таким же лучистым взором. Он был уже стар, семидесяти пяти лет, Оливер и Джек были его поздними детьми от второго брака. Жена умерла через год после рождения Джека. Но несмотря на свой почтенный возраст, Эдгар по-прежнему целыми днями работал в издательстве Литтонов, вместе с Оливером и своевольной Маргарет, и все еще сохранял чутье и деловую хватку, которые, по общему мнению, принесли издательству настоящий успех. Эдгар Литтон часто говорил, что хотел бы умереть на своем рабочем месте.