Паутина - Джон Уиндем

Тем временем, после окончательной покупки Танакуатуа, лорд Фоксфилд открыто объявил о своей поддержке Проекта.

В какой-то мере признание покровительства было вынужденным – с целью возбудить общественное мнение.

У парламентской оппозиции есть один избитый прием, который, тем не менее, она неустанно применяет. Выбирается верный повод для общественного негодования, и делу придается нужный оппозиционной партии уклон. Во время относительного затишья кто-нибудь привлекает к избранной теме внимание крупной газеты. Если материал представляется небезинтересным, а с другой, более броский, его не перебивает, редакция принимает его в качестве очередной сенсации и с шумом выпускает на свои страницы. Тогда оппозиционная партия дает санкции одному из своих депутатов внести парламентский вопрос и привести газетные публикации в качестве свидетельства обеспокоенности избирателей последним правительственным предприятием. Таким образом газета доказывает свою верность сторожевой собаки общественных интересов; партия, предпринявшая свой традиционный ход, – поддерживает репутацию активного защитника этих интересов, и, если все сложится так, как задумано, правительство очередной раз окажется посрамленным.

В случае с покупкой Танакуатуа, избранном для маневра оппозицией, имелась одна зацепка. Подходящим поводом взбаламутить общественное мнение послужил лозунг: «Тайная продажа британской территории частным лицам», а газету «Дейли тайдингз» долго упрашивать не пришлось. Редактор уже обдумывал, в какой форме лучше подать материал, когда ему стало известно, что, во-первых, Тирри, купивший Танакуатуа, действовал от лица Фоксфилда, во-вторых, между лордом Ф. и владельцем «Тандингз», сэром Н., были давние дружеские отношения, и, в-третьих, что сам сэр Н. в прошлом при сходных обстоятельствах приобрел остров в Карибском море. И по вполне понятным причинам интерес «Тайдингз» к вопросу Танакуатуа угас. Более того, до сведения остальных издателей было доведено, что сэр Н. будет рассматривать любую вариацию на эту тему как враждебную акцию по отношению к нему лично.

Поэтому оппозиция занялась более свежими поводами для скандалов, и переход Танакуатуа в руки новых владельцев остался почти незамеченным.

Однако заинтересованность лорда Фоксфилда в этом деле открылась, и он публично признал, что стоял у истоков всего предприятия.

Но пресса все же по обыкновению отыгралась, поместив информацию о Проекте в стиле «что бы это значило?» Писали о нем, как о причуде выжившего из ума старика, а об участниках экспедиции, как о безответственных людях, которых не устраивает жизнь в приличном обществе.

Мы пережили трудные дни, пятеро добровольцев отказались ехать, и осталось только сорок желающих, но вскоре тема потеряла новизну, газеты утратили к нам интерес, слегка оживившийся, лишь когда настало время отправки.

Перед самым отъездом мы собрались в одном из отелей Блумсбери.

Большинство из нас никогда не видели друг друга, и теперь все присматривались к будущим сотоварищам с опаской, а то и с недоверием. Даже я со своим энтузиазмом испытал некоторые сомнения. Представляя кандидатов друг другу, мы с Уолтером всячески пытались вселить в них дух товарищества, но это было нелегко. Собравшиеся больше походили на стадо сбитых с толку овец, чем на группу отважных пионеров, готовых ринуться на освоение новой территории. Но все же мы пытались успокоить себя мыслью о равной неуместности веселья – ведь нам предстояло выполнить серьезную миссию…

А мною владели, насколько я помню, двойственные чувства. Периоды депрессии сменялись минутами крайнего возбуждения. Возвращаясь в памяти к тем дням, я даже вижу во взгляде некоторых своих тогдашних собеседников удивление – мой энтузиазм явно вызывал тревогу у них.

Напитки и отменная еда несколько сняли напряжение, так что к концу обеда, когда лорд Фоксфилд поднялся с места и приготовился напутствовать нас, уже начали проявляться признаки формирующегося духа общности.

Думаю, стоит привести речь лорда Ф. дословно. Может быть, так лучше, чем в моем пересказе, удастся передать тот образ будущего, который вставал перед его умственным взором.

– Господь Бог, – начал лорд Фоксфилд, что для него было несколько необычно, – Господь Бог, как нас уверяют, создал человека по образу и подобию своему. Давайте поразмыслим, что значит «по образу». – Он некоторое время развивал возможные линии толкования этой библейской фразы, и в результате пришел к выводу, что это означало «по истинному образу». И продолжил: – И не во власти человека использовать или отвергнуть по своей воле ту или иную сторону этого образа. Ибо, если человек был волен в выборе, это бы означало, что либо Бог наделил этими способностями его по ошибке, либо, что человек лучше Господа Бога знает, какую из них стоит ему развивать, – а такая линия рассуждений выводит нас на очень скользкий путь. Потому что, без сомнения, если Бог не хотел, чтобы та или иная способность использовалась, то наделить ею человека он мог только по ошибке или для искушения – полагаю, последнее не многие хотят принять. И тогда нам следует заключить, что, заложив в человека определенные способности, Бог, конечно же, предписал ему не обсуждать целесообразность обладания такими дарами, а по мере сил применять их все. Отсюда следует, что, если образ человека – это образ Бога, то, должно быть, Бог желал, чтобы человек стал подобен Богу.

Для чего же еще было создавать человека по образу своему? Ведь он использовал множество иных образов для своих менее способных творений: следовательно, избрав в качестве модели собственный образ, он по-видимому (если только не хотел намеренно подделать сей образ), возложил на человека обязанность стремиться также походить на него по существу, как и внешне.

Такие соображения, конечно, не новы. Многие правители с древнейших времен до наших дней угадывали это, а затем осознали свою божественную сущность и публично провозглашали о своем обожествлении и священных правах. Но так как они были неприкрытыми индивидуалистами, то уподобление Богу отождествляли с отрывом от других людей и воцарением над ними. К сожалению, они так же имели склонность брать для себя за образец придирчивого Бога из Ветхого Завета, что несло горе их братьям.

Ошибки тут не было. Их неведение или невидение, если так можно выразиться, заключалось в неспособности понять логику происходящего и увидеть, что уж если род людской был создан по образу Божию, то предназначение и долг походить на Бога не могут касаться только избранных, а касаются непременно всех, кто носит в себе образ Бога, то есть всего человечества.

Мы давно убедились, что человек – самый могучий из созданных на земле видов, а несколько последних веков, особенно в новейшее время, стали свидетелями того, как сильно возросли возможности человека. Уже сейчас он повелевает большей частью своего окружения, а возможности будущего развития трудно предугадать.

Может, он в чем-то даже превзошел божественные предначертания, ибо если о способностях Бога к самоуничтожению теологи спорят до сих пор, то человек, вне всякого сомнения, уже вполне способен уничтожить себя, а заодно и весь мир.