Тамара де Лемпицка - Татьяна де Ронэ

как магнитом тебя тянет на левый берег Сены. Ты обожаешь сидеть на террасе кафе «Дё Маго» в Сен-Жермен-де-Пре, курить и разглядывать прохожих. Ты все еще печальна, но Парижу удается смягчить твою грусть.

Больше всего тебе нравится район Монпарнас, его галереи, художественные ателье, артистическая жизнь, которая бьет здесь ключом. Ты не раз заходишь в Русскую академию, созданную в 1910 году твоей соотечественницей Марией Васильевой.

Именно здесь, в четырнадцатом округе (ты быстро это поняла), собираются парижские художники, как французы, так и иностранцы. У многих нет ни гроша за душой, большинство из них еще никому не известны, но кутят здесь знатно. Тебе это определенно нравится.

Анри Матисс в мастерской в окружении художников, в их числе Мария Васильева(в черном платье в первом ряду). 1910

Вернувшись в Россию полной сил, ты снова ни на шаг не отходишь от Тадеуша. Отныне на каждом вечернем приеме вы вместе. Окружающие привыкают видеть вас вдвоем. Вы и правда прекрасная пара.

Несколько раз в неделю вы встречаетесь в литературно-артистическом кабаре «Бродячая собака» на Михайловской площади, полюбившемся художникам и писателям, где вы обсуждаете все на свете и засиживаетесь далеко за полночь.

Твоим родным не очень нравится такая идиллия. Ты еще так юна! Куда торопиться? У твоего верного рыцаря пока нет работы, несмотря на диплом адвоката. Правильно ли желать этого брака? Не благоразумнее ли выбрать какого-нибудь богатого наследника, который в состоянии обеспечить уровень жизни, к которому ты привыкла с детства?

Ты любишь роскошь, вкус к которой поощряет тетушка Стефа, сходишь с ума по украшениям, нарядам и высокой кухне. Твой бедный дядюшка Морис только и делает, что тратит на вас деньги, но готов ли на это твой молодой поляк? Окажется ли он на высоте?

Тебе претят такого рода замечания. Ты влюблена! А они ничего не понимают. Ты видишь только Тадеуша. Думаешь только о нем. И продолжаешь учиться живописи в Санкт-Петербургской академии художеств.

Через журнал «Мир искусства», основанный талантливым Сергеем Дягилевым, антрепренером и организатором труппы «Русский балет Дягилева», ты узнаешь все о самых передовых течениях живописи. Ты приглядываешься к работам современных художников – Бенуа, Бакста, Серова, Коровина, Сомова… Реализм вышел из моды, это очевидно. Тебя интригуют новые веяния.

Созданный Львом Бакстом эскиз костюма для Вацлава Нижинского в балете «Ориенталии». 1917

«Материнство». 1928

28 июня 1914 года в Сараево убили наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу. Это событие не трогает тебя, кажется нереальным, далеким. Тебе и в голову не приходит, что это кровавое происшествие спровоцирует Первую мировую войну. Как всегда, твоя семья и ее окружение совершенно равнодушны к разворачивающимся где-либо трагедиям.

Не встревожили вас и последствия этого конфликта, приобретающего глобальный характер. В стране пока нет перебоев с продовольствием, нет человеческих жертв. Вы витаете в облаках, но скоро это закончится.

Теперь ваш город называется Петроград. Твой старший брат Станислав уходит на фронт. Слава богу, твой возлюбленный не годен к военной службе из-за небольшой проблемы с ногой. Значит, на войну он не пойдет. В Варшаву Тадеуш тоже не вернется, хотя и планировал: он должен был получить там место, оказаться далеко от тебя. Он останется в России.

Ты же на всех давишь. На жениха. На дядю. Ничего не пускаешь на самотек. Ты уже четыре года назад решила, что выйдешь замуж именно за этого человека.

Тадеушу Лемпицкому непросто, и ты это знаешь. Его отец начал пить и запутался в долгах. По городу поползли слухи. Так что Тадеуша уговаривать не приходится. Ему известно, что у твоей семьи большие средства. Влюблен ли он? Безусловно! Ты забеременела, и дело решилось быстро.

Точные дату и место бракосочетания ты так никогда и не назовешь, как и день и место рождения дочери; оба события произошли в 1916 году. Биографам не удается найти подтверждений твоим словам, что местом венчания стала Мальтийская капелла в Петрограде. Судя по всему, брак был заключен гражданский и в более скромных декорациях.

Твоя дочь, Мария-Кристина, Кизетта, якобы появилась на свет значительно позднее – в 1918 или 1919 году, уже в Париже.

Ты предпочитаешь рассказывать о церемонии бракосочетания как о сказке: высокопоставленные гости, фата, настолько длинная, что заполнила собой церковный неф, черная икра и шампанское. И о том, как великолепны были вы с молодым супругом.

Я тебя цитирую:

«Все подвенечные платья должны были бы быть похожими на мое. Шанс привлечь все взгляды выпадает лишь раз в жизни, вне зависимости от того, красивы вы или нет».

Я спрашиваю себя, стала бы ты выдающейся художницей, если бы не кровавая революция в России?

Конечно, ты талантлива, но живешь словно богатая, избалованная наследница. До 1917 года ты не видишь дальше собственного носа. Тебе не нужно зарабатывать на жизнь. Ты не знаешь проблем с деньгами.

Ты юная счастливая невеста, и тебе пока неведомо, что скоро ваш золотой мирок погрузится в хаос.

* * *

Наташа де Ронэ. 1987

Хочу тебе кое в чем признаться, Тамара.

Русское имя у меня неспроста. Его выбрала моя бабушка по отцовской линии Наташа де Ронэ, урожденная Колчина.

Та, которую я звала «Мамý», родилась в Санкт-Петербурге в 1914 году. Ее отец был военнослужащим, а мать, Наталья Рашевская, 1893 года рождения, – актрисой.

Я думаю, что Наталья могла встретить тебя где-нибудь на Невском проспекте, в «Бродячей собаке» или в театре. На фотографиях моей прабабушки мы видим красивую женщину с высокими скулами и светлыми глазами.

Мне нравится думать, что вы могли быть знакомы.

В 2012 году я ездила в Санкт-Петербург, чтобы встретиться с моими русскими родственниками. Мы с племянницами моей бабушки были на могиле Татули, нашей общей родственницы, Натальи Рашевской; она похоронена на севере города, на Богословском кладбище. Стоял ноябрь, листья на деревьях уже опали, но мне не стоило труда представить эти места утопающими в весенней зелени.

Было пустынно, тихо. На могилах – православные кресты, на многих из них – медальоны с портретами. Длинные, засаженные деревьями аллеи. Пряный осенний воздух. Столько разных лиц. И вдруг – величавый и волевой профиль Татули, белый портрет на черном фоне.

Татуля была одной