Монахи войны. История военно-монашеских орденов от возникновения до XVIII века - Десмонд Сьюард

Устав святого Бернара стал основой для уставов всех военных орденов, пусть даже косвенно, будь то цистерцианского или августинского обряда, ибо он дал определение нового призвания. Его идеалы изложены в наставлении «Похвала новому рыцарству», написанном для привлечения новобранцев. Тамплиеры чуть ли не на следующее утро проснулись героями, и пожертвования полились к ним из королевств Арагона и Кастилии, от графа Фландрского и многих других владык. Особенно хорошо Гуго приняли в Англии и Шотландии, а во Франции архиепископ Реймсский учредил ежегодный сбор пожертвований. Европа восхищалась этими святыми воинами, защищавшими трон Давида.

Тамплиер в повседневном облачении

Когда в 1130 году Гуго вернулся в Палестину, он принялся создавать систему прецепторий или командорий. Она развивалась медленно, ибо в конечном счете зависела от наличия храмов в приграничных областях, в Иерусалиме, Антиохии, Триполи, Кастилии-Леоне, Арагоне и Португалии, которыми руководили магистры, подчинявшиеся Великому магистру в Иерусалиме. Однако централизация была закончена лишь в следующем веке. Храмы с прецепториями также появились во Франции, Англии (включая Шотландию и Ирландию), Сицилии (включая Апулию и Грецию) и Германии. Из них управляли владениями, в них набирали и обучали новичков и селили престарелых братьев. Все это очень отличалось от тех дней, когда тамплиеры получали лишь скудные средства из епископской десятины.

В середине XIII века иерархия будет включать в себя магистра; его заместителя сенешаля; маршала – главного военачальника; командора королевства Иерусалимского, который одновременно был казначеем, заведовал флотом и распоряжался имениями; командора города Иерусалима, который занимался странноприимными и больничными вопросами; и, наконец, ризничего – что-то вроде главного квартирмейстера или интенданта. Выборы магистра сочетали в себе голосование и жеребьевку с целью обеспечения беспристрастности; такой порядок напоминал избрание венецианского дожа. Несмотря на полномочия магистра, важные решения принимал генеральный капитул. Магистры провинций обладали всеми правами Великого магистра на своих территориях, за исключением случаев его личного присутствия. Маршал был третьим по важности лицом ордена, и ему подчинялись маршалы провинций. На становление этой организации ушло много лет, но ее важность все более возрастала в связи с большим количеством новобранцев. Их число росло за счет рыцарей-собратьев, которые служили лишь временно, пожертвовав половину своего имущества, и имели право жениться. Образцом для этого разряда были цистерцианские собратья-миряне (confratres)[3].

Орден обладал огромными церковными привилегиями, поскольку подчинялся одному папе и не должен был принимать инспектирующих епископов, хотя вскоре у ордена появился собственный клир; булла Omne datum optimum[4]позволяла братьям-капелланам служить мессу и раздавать Святые Дары даже во время интердикта. Как духовных лиц, братьев мог судить только церковный суд: об ордене говорили, что это одновременно и церковь в церкви, и государство в государстве.

Новые братья вступали в орден не только для того, чтобы сражаться, но и для того, чтобы молиться. Они не видели в этом никаких противоречий. По словам святого Бернара, «убивать ради Христа» – это злоубийство, а не человекоубийство, это уничтожение несправедливости, а не несправедливого, и потому желательно; в самом деле, «убить язычника значит приобрести славу, ибо это прославляет Христа». Задолго до Крестовых походов папы Лев IV и Иоанн VIII говорили, что чистые сердцем воины, погибшие в сражениях за церковь, наследуют Царство Божие. Смерть в бою – мученичество, и этим путем в следующие два столетия прошли 20 тысяч тамплиеров.

Однако в корне их идеалы были идеалами созерцательного монашества. Монах отказывается от собственной воли и желаний ради поиска Бога; монашескую жизнь часто называют мученичеством, в котором монах должен умереть, чтобы воскреснуть. Многие из первых братьев-тамплиеров в конце концов оказались в монастырях, и не будет преувеличением назвать их цистерцианцами. Действительная служба – обычно проходившая в духе пожарной бригады, которая несется по первому зову разбираться с тюркскими захватчиками, – была лишь перерывом в аскетической жизни. Самая большая трудность для монаха – не самоотречение или целибат, а подчинение малейшему приказу командира; тамплиеру не дозволялось без разрешения даже поправить стремя. В бою они не давали и не просили пощады, не имели права требовать выкупа. «Они пренебрегали жизнью, но были готовы умереть на службе Христа», исполненные того священного умоисступления, в котором, по Эккехарду, находились первые крестоносцы. Этих солдат с обрезанными волосами, в белых плащах с капюшонами, невозможно было спутать ни с кем. В случае пленения им грозила смерть; после битвы на Кровавом поле в 1119 году атабек Тогтекин отдавал французских пленников своим солдатам в качестве мишеней для стрельбы или отрубал им ноги и руки и бросал на улицах Алеппо, где их приканчивали горожане, хотя это происходило еще до появления тамплиеров, чья участь была куда горше. Если брат терял свой черно-серебряный Гонфалон-Босеан (Beau Seant), его изгоняли из ордена. Это была высшая кара, которая также полагалась за переход к сарацинам, ересь или убийство христианина.

Папы и богословы часто напоминали им, что священная война – не цель сама по себе и что кровопролитие изначально зло. С первых дней ордена некоторые западные христиане не верили в его идеалы. Английский мистик, цистерцианский аббат Исаак Этуальский написал при жизни Бернара Клервоского: «…этот ужасный новый военный орден, который кто-то весьма лестно окрестил Орденом пятого Евангелия, основан для того, чтобы принуждать неверных принять Христа силой меча. Его члены считают, что имеют право нападать на всех, не исповедующих имя Христово, оставляя его в нищете, если же они сами гибнут, таким образом несправедливо нападая на язычников, их зовут мучениками за веру… Мы не утверждаем, что все их дела неправедны, но мы настаиваем, что их дела могут стать образцом для множества будущих зол».

Однако большинство современников восхищались новой общиной, и, когда Гуго де Пейн умер в 1136 году в собственной постели, у рыцарей Храма уже были соперники – Иерусалимский странноприимный орден Святого Иоанна Крестителя. Жерара на посту магистра в 1120 году сменил брат Раймон де Пюи, гениальный организатор. Благодаря своим трудам орден уже стал богатым и популярным, он принимал в Иерусалиме более тысячи паломников в год, а его больницы и странноприимные дома распространились по всему королевству. Он получил пожертвование в виде земли от Готфрида Бульонского, а также приобрел в собственность имения во Франции, Италии, Испании и Англии. Раймон был прекрасным специалистом по управлению этими европейскими владениями, обустраивал дома, доходы от которых шли на доставку еды, вина, одежды и одеял для больниц; некоторые были обязаны снабжать больных дорогостоящими продуктами, например белым хлебом. Папы дали госпитальерам множество привилегий: Иннокентий II запретил епископам налагать интердикт на часовни госпитальеров, Анастасий IV позволил им иметь собственных священников, а англичанин Адриан IV – собственные церкви. В 1126 году упоминается констебль ордена, что предполагает некую военную организацию, но самый ранний год, о котором точно можно говорить, что орден тогда уже вел военные действия, – это 1136 год, когда король Фульк дал им участок земли в Бейт-Джибрин, в ключевой точке на дороге из Газы в Хеврон. Там выросла первая из огромных крепостей госпитальеров – замок Ибелин. Этим они обязаны святому Бернару, который дал им возможность взять в руки оружие. Христианская война не только стала почетным духовным делом, но и способом обрести святость. Без великого цистерцианца братья-иоанниты никогда бы не превратились в военный орден. К 1187 году они контролировали уже более двадцати великих твердынь Утремера.