Ключ к тайне - Елена Чалова

– Я подготовлю тебя к поступлению в гимназию, – сказал он, глядя на мальчика внимательными голубыми глазами. – А потом ты поступишь в университет. Раз уж так получилось, что у меня нет своих детей, я передам тебе все знания и оставлю все, чем владею. – Он еще раз потрепал мальчика по вихрам, повернулся к брату и сказал: – Хочу тебя кое о чем попросить.

Они перешли к камину, отец налил в кружки темное крепкое пиво, и братья сели друг против друга. Клаус сделал вид, что ушел, а сам, прежде чем закрыть дверь, упал на четвереньки и быстро скользнул обратно. Он приподнял край скатерти и залез под стол. Ну уж нет, он в жизни своей не слышал таких интересных разговоров и за время недолгого визита дяди узнал о своей семье больше, чем за все время совместной жизни с родными! Мальчишка осторожно перебрался в узкое пространство между столом и окном и лег калачиком, прислушиваясь. Мужчины курили у камина, мирно потрескивал огонь, за окном было холодно, и по полу тянуло сквозняком, но Клаус ждал. Он чувствовал напряжение, повисшее в комнате. Наконец дядя сказал:

– Я хотел попросить у тебя медальон.

Пауль ответил не сразу. Он отхлебнул пива и, не глядя на брата, проговорил:

– Ты же знаешь, отец отдал его мне. И таков обычай – медальон хранит тот, кому его передали из рук в руки.

– И в чем смысл этого хранения? Для многих поколений этот медальон был символом, движущей силой, которая заставляла мужчин нашего рода искать некий путь… каждый искал его по-своему: кто-то на войне, кто-то в науке или пытаясь достичь вершин власти. Они не преуспели, но поиск нужно продолжать… А для тебя медальон превратился в кусок золота, который ты носишь на шее как побрякушку! Ты будешь носить его до конца жизни, а потом?

Пауль молчал, и Карл продолжал, все больше распаляясь:

– А я мог бы попытаться исследовать его и найти корни легенды. Ты ведь не веришь, что за этой вещью стоит что-то реальное. А я верю! Понимаешь?

– Надеешься найти дорогу в рай при жизни?

– Я надеюсь сделать в этой жизни что-то на благо человечества!

– Ты всегда был идеалистом, Карл, – усмехнулся Пауль. – Может, перестанешь играть в мессию и сделаешь что-то конкретное? Поможешь реальному человеку, а не абстрактному человечеству?

– Ты забыл, что я хочу оплатить образование твоего сына? Я буду обучать его и содержать, чтобы его образование и будущее дали ему возможность достойно продолжить наш древний род.

Клаус осторожно поерзал, удивленный долгим молчанием отца. Пауль сидел в старом кресле, смотрел на огонь и молчал, но было видно, что плечи его ссутулились и думы его не из приятных. А потом он сказал:

– Я подумаю.

Мать плакала, но все же родители согласились отпустить Клауса с дядей. Сестренки завидовали, а он честно разделил между ними свои сокровища: стеклянные шарики – младшей, солдатиков – средней, а книжки и карандаши – старшей. Вечером накануне отъезда отец пришел в комнату к Клаусу, сел на край постели, надел мальчику на шею золотой медальон и рассказал легенду. Потом добавил:

– Если Карл попросит отдать медальон – не соглашайся. Он твой по праву. Его время прошло, и теперь ты – хранитель. Ты понял?

– Да, но… он сильный. Он ведь может его просто отобрать.

– Нет. – Отец покачал головой. – Этого он не сделает.

Потом отец погладил Клауса по голове и сказал, что если его действительно ждет лучшая доля и он станет ученым и унаследует деньги Карла – пусть не забывает о родителях и сестрах.

Клаус поймал себя на том, что водит пальцем по незнакомым буквам и знакам, которые покрывали медальон – не его собственный, золотой, а подарок Мири. Пожалуй, надо застегнуть рубашку и постараться, чтобы дядя не заметил подмены. «И вообще, – твердо сказал себе Клаус, – мой был медальон – и только мое дело, как им распорядиться».

Он со вздохом покосился на дверь, потом невнимательно прочитал пару абзацев из учебника химии, ничего не понял и опять уставился в окно. Клаус был разочарован, когда выяснилось, что дядя Карл тоже живет не в Германии, а в Праге. Но сразу после приезда город захватил его. Клаус буквально влюбился в его башни и соборы, мощенные булыжником улицы и красивые дома. Они жили в центре, и Карл разрешил мальчику гулять самостоятельно – но только после того, как все уроки сделаны.

Клаус часами бродил по улицам, сидел на берегу Влтавы и смотрел на Град. Он перечитал все книги по истории Праги, что нашлись у дяди в библиотеке, и теперь грезил таинственными колдунами короля Рудольфа, алхимиками и привидениями. Мальчик каждый день бегал к ратуше посмотреть на волшебные часы, которые местные называют Орлой. На этих часах было так много всего написано и нарисовано, что мальчик в конце концов упросил дядю пойти с ним и объяснить, что означают все эти чудесные знаки и цифры. Теперь он знал, что часы могут одновременно показывать время, движение Земли, зодиакальные периоды и много чего еще. Но самыми таинственными и пугающими казались Клаусу четыре фигуры, располагающиеся по обе стороны часов. Каждая из них представляет четыре вещи, презираемые каждым добропорядочным христианином. Смерть, которую олицетворяет скелет, отбивает время. Тщеславие представлено фигурой с зеркалом. Жадность – это человек с кошельком, и, наконец, иноверец – фигурка в тюрбане. А в дверных проемах поверх часов показываются фигуры апостолов, призванных уберечь людей от изображенных зол. Даже привыкнув к Орлою, Клаус все равно часто ходил на площадь, но наблюдал не столько за движением фигур на балкончиках, сколько за людьми вокруг, ибо одна из легенд гласила, что дух мастера, создавшего этот шедевр часового искусства, часто появляется на площади и ревниво следит, восхищаются ли люди его творением. Клаус одновременно и боялся и мечтал увидеть это тщеславное привидение.

Вообще-то, честно сказать, с дядей жилось неплохо. Про медальон он не заговаривал и с удовольствием занимался обучением Клауса. Открыв рот мальчик восторженно слушал рассказы дяди о Ньютоне, Копернике и других великих ученых прошлого. Он с удовольствием учил латынь и алхимические формулы, даты исторических битв и геометрические функции. Все бытовые проблемы решала экономка фрау Тереза – строгая, но честная и заботливая женщина. Она следила за тем, чтобы и Карл, и Клаус были сыты и хорошо одеты, чтобы в доме всегда был запас дров и угля. Клаус, привыкший к материнской ласке, порой плакал вечерами, и тогда фрау Тереза приходила к нему и сидела на краю его постели, гладя худенькие плечи и светлые локоны. Он прижимался к ее шершавой ладони щекой, закрывал глаза и представлял себе лицо мамы. Экономка вздыхала, качала головой, но не могла не жалеть мальчишку, и иногда Клаус находил у себя на подушке липкий леденец или засахаренную вишню. Вот друзей у мальчика не завелось, проказничать было не с кем, и он всю свою энергию отдавал учебе. Сколько интересного он узнал! И понимание того, что это лишь незначительная толика знаний, которыми ему предстоят овладеть, вызывало в душе Клауса трепетный восторг. Он станет ученым, таким, как дядя Карл. О нет, лучше! Дядя сам говорил, что ученик должен превзойти своего учителя, чтобы порадовать его. Сперва Клаус немного боялся дяди и ужасно скучал, но потом привык, и ему понравилось, что у него есть своя комната, есть можно досыта и книги у дяди интересные. По выходным они ходили обедать к родственникам. Там был мальчик чуть постарше, который ужасно задирал нос, потому что учился в гимназии и у него имелась настоящая гимназическая форма. Его младшую сестру звали Лотта – кукольное создание со светлыми кудряшками и голубыми глазами. Разговаривать с Лоттой было не о чем, она интересовалась только куклами, платьями и конфетами. Скука в такие вечера была смертная, и Клаус ненавидел эти походы в гости. Уж лучше дома сидеть и книжки читать.