Ты за моей спиной - Натализа Кофф

с радостью помог бы, это я знаю.

Дура я! Набитая и глупая дура!

***

Время близится к полуночи. Торжество подходит к завершению. По программе – невеста должна бросить букет.

Из незамужних девушек: я, Алина и еще несколько дочек важных гостей.

Букет летит прямо в меня. Увернуться не выйдет. Глупая традиция. Бесполезная, на мой взгляд.

По саду проносится хор голосов. Машу букетом, показывая, как я якобы рада такому повороту.

Нет. Совсем не рада. Замуж я не хочу. Да и не за кого. У меня и парня нет. И не было никогда.

Растягиваю губы в улыбке. Смотрю на Полину, завидую ее счастью. Нет, ничего плохого, по-хорошему завидую. Радуюсь за нее.

Слава, ее муж, подхватывает Полину на руки. Под громкие крики одобрения и смех, Барновский уносит Полю со свадьбы.

Теперь они уедут всего на неделю. Больше – не получится. У Славы только-только прошли выборы. Он победил. И теперь в нашем клане есть целый губернатор. Как-то мы с девчонками смеялись, что мне полагается отхватить министра. Для полного комплекта. А я...

Я смотрю на широкую спину и бритый затылок. Белый уходит, бросая команды своим подчиненным.

Уже у самых ворот он оборачивается. Точно привязанная, я делаю два шага вперед.

Он отворачивается. Уходит. Не замечает меня.

Мне дико обидно. Но плакать нельзя. Макияж потечет.

Да и черт с ним, с этим Федором Львовичем!

Я слышу, как веселятся гости. Остались только самые близкие, самые родные. Но туда я не хочу. Мне нужна минутка тишины.

Снимаю очки. Запрокидываю голову, смотрю в небо.

Ничего не видно. Только темное полотно. Но все равно красиво. Кажется, у Белого цвет глаз такой же. Не просто черный, а с синевой.

Нет, что-то со мной не то. Он же жуткий и страшный тип. И шрам этот... Он ведь самый настоящий бандит. Я это знаю.

Внезапно мой каблук попадает в край тропинки. Я оступаюсь, едва не падаю.

Сама не замечаю, как так вышло. Я стою в тени, вдали от гостей и семьи. Букет выпадает из рук. Как и очки. Пытаюсь ухватиться за опору, чтобы сохранить равновесие.

Тщетно. Я смиряюсь с тем, что уткнусь носом в живую изгородь.

Однако крепкие руки подхватывают меня, почти отрывают от земли.

Белый смотрит на меня. Я замираю, потому что мне страшно. Но глаз не отвести. Он держит меня, изучает, рассматривает. Этот мужчина пугает меня до дрожи. Молчание затягивается. Нужно что-то сказать. Но я не могу. Язык точно прилипает к небу.

– Надия... Мухтаровна, вы обронили, – слышу его голос, меня словно парализовало страхом.

Вижу его кривую усмешку. Мужчина тянет ладонь к моему лицу и убирает пряди волос, упавшие на глаза.

Его руки все еще удерживают меня. Горячие пальцы твердо лежат на пояснице. Кожа горит от этого касания.

И глаза. Они тоже обжигают. Но всего секунду. А после в потемневшем взгляде невозмутимость и лед.

Какой ты настоящий, Белый? Это маска? А что под ней?

Тяну руку к лицу. Вижу, как Федор дергается назад, уходит от контакта.

Но мне интересно. Любопытно. Колючий ли подбородок? Щетины не видно. Но Федор смуглый от рождения, даже после бритья подбородок будет колоться.

У отца так. В детстве мне нравилось, когда папа щекотал меня щетиной. Я смеялась.

Сейчас – не до смеха.

Мои пальцы скользят по твердому подбородку. Сжатым губам.

Белый перехватывает мое запястье. Сжимает.

– Не нужно, – цедит он.

Рывком убираю пальцы дальше. Сжимаю ладонь в кулак. Кончики покалывает от ощущения прикосновения к горячей коже.

Я с трудом отвожу взгляд. Хочется плакать. Потому что кажется, будто Белый меня сейчас ненавидит. Почему? Я ведь ничего не сделала!

– Пустите! – шепчу я. Он послушно разжимает руки.

Вижу, как он уходит, чеканя шаг. Отворачиваюсь. Прячусь в огромном доме. В своей комнате. Родные меня поймут. Сегодня был сложный день. Все устали. И я устала.

Глава 3

Белый смотрит в окно. Какая сигарета по счету? Сбился.

Тачка припаркована у входа, но так, чтобы не попадаться на глаза. Через окно-витрину четко просматриваются столики. На улице уже стемнело. В зале ресторана – яркий свет. Федя может торчать здесь вечность, или столько времени, сколько понадобится.

Девочка поправляет очки. Хмурится. Смотрит на экран ноутбука.

Федя устраивается удобнее, упирается затылком в подголовник.

Глаз не отвести, какая эта девочка красивая.

А он – ебаный сталкер, иначе не скажешь.

Уже две недели Федя мотается по городу. У него отпуск. Можно взять, да свалить на острова, на море, да даже к матушке в деревню. Но нет, Белый таскается за девочкой, как ударенный кирпичом по затылку.

Он знает ее расписание. Знает, с кем, где и во сколько встречается. Знает, что заказывает на обед. Во сколько просыпается. Знает, что спит она одна.

Так бы Федю унесло в край, окажись у Надии какой-нибудь хахаль. Ноги бы вырвал и в жопу вставил.

Надо что-то решать. Думать надо.

Отпустить. Все равно же не выйдет ничего путного. Даже мечтать не стоит.

Федя мотает головой. Отвинчивает крышку с бутылки с водой. Пару глотков, крышку на место, а прохладное стекло прижимает ко лбу.

Черт! Ему же тридцать четыре. Сколько у него баб было? Всех не упомнить. В молодости накуралесил так, что вспомнить тошно. Чего ж его так повернуло на девочке?

Переломным моментом в своей биографии Белый считает ту ночь, когда Слава забрал пьяную Полину из ночного клуба. Тогда отношения друга с Полиной Владиславовной только набирали обороты, не все было гладко. И Архипова вырубилась еще в заведении. Пьяные подружки тоже особо ничего не понимали. Феде пришлось развозить девчонок по домам. Вернее, Алину Мухтаровну он перепоручил парням. А вот Надию повез сам.

Сейчас все кажется Феде понятным. А тогда, сидя в машине и рассматривая девочку, Белый был не готов к такому повороту.

Вздыхая, Федя ловит в памяти ту ночь. Девочка смешно сопит, уронив руки на колени. Очки в тонкой оправе сползают на самый кончик носа. Кажется, вот-вот упадут.

Федя перехватывает их, снимает, попутно случайно касаясь щеки.

Белого сражает этот контраст: ощущение бархата кожи под грубыми пальцами. Он не верит, что такое вообще бывает. Странное ощущение.

Наверное, просто кажется.

И Федя уже чуть настойчивее гладит девочку костяшками пальцев по щеке. Легко скользит к подбородку, по тонкой шейке, тормозит у ворота блузки, над верхней пуговицей.

Взгляд жадно прилипает к полупрозрачной ткани. Там,