Кремль 2222. Крылатское - Дмитрий Дашко

Пока он играл на публику, я разоблачился до пояса, размял руки-ноги. И спиной ощутил на себе чей-то взгляд. Обернулся, чтобы встретиться взором с Варей.

Она при нас, ястребках, лекаркой служит. Девка видная. Глаза большущие, коса до пояса, с мою руку толщиной, на щёчках ямочки. А фигурка! Эх, да как красоту такую опишешь! Картины с неё рисовать надо, раньше люди занимались и таким делом, им не только выживать приходилось, вот только я не художник.

А она на меня смотрит, пока подружки Чубаря глазками едят. И от этого взгляда у меня душа до небес как «крыло» взмывает!

Раньше я при ней робел, в словах путался, потел – хоть выжимай. А тут, откуда только взялось: такие наглость и уверенность проснулись! Даже подмигнул ей.

Варя фыркнула, отвернулась, прикинулась, что не было того взгляда. Мне не в обиду! Понял, что за меня переживает, только виду не показывает. Фасон держит!

Кстати, Чубарь, окончательно за соплю меня принял. Даже разминаться не стал. На холодную бороться решил. Ну-ну… сам виноват. Нечего носом крутить да свысока посматривать. Вдругоряд наука будет.

– Руки друг другу пожмите, – велел дядька Аким.

Чубарь с превеликим удовольствием сплющил мою ладонь. Пальцы будто попали под пресс. Дорого мне обошлась «естественная» улыбочка, но слабость показывать нельзя.

– Удачи тебе, брат Нечай, – произнёс Чубарь, пристально глядя на меня.

На его лице появилась глумливая улыбка. А вот это зря, брат Чубарь! Что бы ни думал о противнике, не показывай. Пусть в неведении остаётся. Меня презрением не возьмёшь, только раззадоришь.

– И тебе удачи, брат Чубарь, – ответил я.

Твёрдо так сказал, со значением.

Церемонии закончены. Впереди самое главное. То, ради чего собралась толпа.

– Начинайте! – рявкнул дядька Аким. – Люд честной заскучал.

Мы приняли боевые стойки. Вернее, я принял, а Чубарь лениво повернулся ко мне в пол-оборота. Сразу видно, что с опытным бойцом дела не имел. Гонял лишь своих деревенских.

От дядьки Акима ничего не скроешь. Он воробей стреляный, сразу всё понял.

– Ну-ка, Нечай, покажи этому охламону, где раки зимуют!

Тут-то Чубарь и взбеленился. Кому приятно, когда тебя «охламоном» кличут?! Кто хочешь заведётся, глаза кровью зальёт да землю грызть станет.

– Чубарь, давай по-быстрому свали этого задохлика и пошли брагу пить! – Это уже кто-то из односельчан моего противника решил поддержать знакомого. – Чего с ним возишься?

Разумеется, только по праздникам у нас выпить и можно. В обычные дни никому ни капли, да люди и сами не пьют. Некогда, весь день вертишься в заботах, даже если в округе тихо. Выжить – самое трудное дело на земле. В Москве – точно.

Противник смотрел на меня и злился. Сильно злился! Накручивал себя как берсеркер. У него все волосы уже дыбом встали, нижняя челюсть ходила ходуном, разве что пар из ноздрей не шёл.

Сошлись поближе. Чубарь смешно запыхтел, широко развёл лапы, будто обнять хочет.

Что я ему, девка красная? В сторону уклонился, да слегонца по рёбрам стукнул, а то ишь что удумал: бочину открытой оставил. Будь на моём месте нео, давно бы Чубарь мертвее мёртвого валялся. Но разве ж я обезьян какой?!

Пусть Чубарь не сват мне и не брат, всё равно свой, из Комплекса. Ополченец. Мне, может, его ещё с неба прикрывать, а ему меня из беды вызволять, если в неподходящий момент крыло поломается. Потому и врезал чуток, для острастки.

Только лучше б как надо приложился. Чубарь взвыл живоглотом да с рёвом (хоть уши затыкай) на меня… Замолотил руками, что та мельница. Силушкой Господь его не обидел. Попадёшь под кулачище – с копыт долой.

Зато я вёрткий, сноровистый. От ударов ухожу, да всё тычками пользую. Они с виду мелкие, незаметные, но дело делают. То руку Чубарю малость отсушу, то ногу. Всё по батиным наставлениям.

Он как понял, что богатырь из меня не получится, разным хитрым премудростям учить стал. Мол, на всякую силу свой манёвр изыщется. И не ошибся: в фенакодуса корм пошёл! Быстро я ту науку в себя впитал, а теперь пользовался.

Не возьмёшь меня так с бухты-барахты. Попотеть надобно!

Народ честной веселится, хохочет. Всем потехам потеха! Об заклад бьются. Наши (успел заметить, как шмыгают в толпе), само собой, на меня ставки делают. Потом поделятся, братья, пусть и названые, всё ж таки.

А я, пока Чубарь совсем в зверя не превратился, решил, что на сегодня хватит. Пора и честь знать. Кроме нас и другие бойцы имеются, застоялись как фенакодусы на конюшне. Улучил нужный момент, бац-бац… Первый легкий удар с левой руки в болевую точку под носом, чтоб голова запрокинулась, а второй с локтя – в “солнышко”. Тоже слегка, чтоб диафрагму не порвать. Но этого хватило. Чубарь пополам сложился, все, что с утра ел, – на землю вывалил. А распрямиться не может.

Тут к нему лекарка подскочила, суетиться начала, но я-то себя знаю: всё обойдётся. Ястребок своего не обидит! Отойдёт скоро парень!

– Молодца! – Дядька Аким хлопнул меня по плечу. – Смотрите, парни, как драться нужно. Ничего, скоро вы у меня все такими будете!

Тут и названые братья подоспели, обнимают, хвалят наперебой.

– Айда праздновать! – говорят.

Мест, где можно посидеть-отдохнуть, на ярмарке полно. Тут тебе и трактир тётки Матрёны, со скатертями льняными, полами отскобленными, стульями резными, посудой разукрашенной. Туда отец захаживать любит. Есть харчевни попроще: с полотняным навесом, брёвнами вместо лавок. Ну и совсем экономический вариант: прямо под открытым небом стоит на костре котёл, в нём похлёбка булькает. Приходи со своими миской-ложкой – нальют. И возьмут недорого.

Одно плохо: публики в ярмарочный день везде полно, а хочется посидеть в своей компании.

– На наше место пойдём? – предложил Ероха.

Остальные его поддержали.

Даже в тесном и скученном Комплексе есть места, куда редко кто заходит. Одно такое мы облюбовали для себя.

По пути зашли в харчевню, попросили собрать узелок на скорую руку. Огненное зелье нам ни к чему, небо пьяниц не любит. Летунам это правило вдалбливают с самого начала. Называется техникой безопасности. А вот поесть после хорошей драчки – сам бог велел!

Уселись на камнях (денек жаркий, камешки как печка раскалились), узелок развернули. Не скатерть-самобранка, но мы и такому рады. В еде ведь что главное? Чтобы на всех хватило и ещё осталось! Не больно-то нас разносолами баловали.

– Давай пять, Нечай! Лихо ты своего уделал! – восхищённо произнёс Ероха, пожимая мне руку.

Другие его поддержали, тоже стали поздравлять. Победителей у нас любят.

Вот только героем я себя не чувствовал. Да, победа была честной, но, положа руку на сердце: Чубарю ещё в ополчении учиться и учиться. Глядишь, через годок я с ним один на один не рискну выйти. Особенно, если за него мой батя возьмётся. У отца дел по горло, но до новобранцев он снисходит. Делится опытом, который приобрёл в кремлёвской дружине.