Дети оружия - Виктор Ночкин

Над холмом разнесся скрипучий протяжный выдох — не крик, не голос, всего лишь дыхание твари, но это было еще страшней, чем любой рев и рычание. В скрипе черного неба не было злобы, одна тоска и равнодушие. Сгусток ночи устремился вниз по склону — точно к Йоле и Кире. Больше раздумывать было некогда, Йоля спихнула раненого в дыру, он взвыл, свалившись на покалеченные ноги, Йоля сунулась следом, но места было маловато для двоих. Киря, хоть и не крупный мужчина, все же куда массивнее тощей девчонки, к тому же его оглушила боль из-за падения.

Ночь неслась на Йолю, со свистом рассекая воздух, страх приближался, и она изо всех сил стала запихивать орущего от боли и ужаса Кирю, который так и не сообразил, что он должен теперь делать. Йоля развернулась в тесноте, стала задом толкать спутника глубже в дыру, тот прекратил орать и стал помогать, старательно протискиваясь между камнями вниз под уклон. Что-то заскрежетало по гравию над головами, в расселину пахнуло теплым затхлым духом. Киря, пыхтя, возился под Йолей, она упиралась ногами в стены и толкала спиной. Потом вдруг почувствовала Кирину руку на своей груди, взвизгнула и двинула дядьку локтем, тот охнул, но руку утянул.

— Ты чего, дядька?

— Тесно здесь… — виновато пробурчал он. — Не хотел я, само вышло, хватаюсь за что попало.

— Это не что попало… — сердито прошипела Йоля и осеклась.

Страх глядел на нее в просвет между камнями — глядел красноватым, слегка светящимся глазом. Вертикальный черный зрачок медленно двигался.

Беглецы замерли, не решаясь вдохнуть. Глаз исчез, и наполненная страхом тьма стала медленно просовываться в щель. Что-то твердое скрежетало по камням, приближаясь к Йоле. Она ударила каблуком, попала по твердому и округлому, но страх будто и не заметил — так и лез все глубже, подбираясь к Йоле. Она старалась отползти, но безуспешно — Киря застрял, как пробка в бутылке, дальше ему было не продвинуться. Из твердого рыла, которое тянулось к Йолиным ногам, вырывались потоки гнилостной вони, в расселине враз стало жарко и душно. В груди Йоли все свернулось в холодный ком, страх парализовал и лишил воли. Не помня себя от ужаса, она завизжала:

— Дядька, дай закурить!

Киря нечленораздельно провыл, он уже был во власти страха и вряд ли понимал, что пищит девчонка, а если даже понял — не мог и рукой пошевелить. Йоля нащупала под собой полу его крутки, вытянула кисет и смятые бумажки. За время совместного путешествия она неплохо изучила карманы Кири, не для того чтобы стащить его убогие пожитки, а просто по привычке — чужие карманы влекли ее, эта тяга оказалась сильнее разума.

Трясущимися пальцами девушка свернула самокрутку, чиркнула колесиком зажигалки, быстро затянулась и выпустила струю дыма навстречу вонючему рылу, которое уже почти касалось ее башмаков. Рыло замерло. Йоля торопливо сделала новую затяжку, теснота между каменными стенами наполнилась дымом, Киря внизу заперхал. Темнота качнулась, пещерка словно вздрогнула, стены затряслись, отовсюду посыпались мелкие камешки. Страх рывком метнулся наружу, напоследок обдав Йолины башмаки струей вонючей слизи. Страх чихал! Над расселиной прокатился хриплый скрежещущий возглас, в щель снова пахнуло ветерком, но не зловонным смрадом, а сухим и чистым воздухом Пустоши. Скрежет громадных когтей, удаляющиеся громкие хлопки…

Йоля сползла с Кири, подобралась поближе к выходу на поверхность и затянулась в третий раз, теперь уже без спешки. Она почувствовала, как дрожат пальцы — едва смогла поднести самокрутку к губам. Выдохнула дым и щелчком выбросила окурок наружу. Красный огонек прочертил дугу в темноте.

Вообще-то Йоля не курила. Пробовала, бывало, но всякий раз было гадко. И почему ей в голову пришла эта спасительная мысль насчет курева? Со страху, конечно, и не такое придумаешь… Тут она вспомнила, как Киря ее за грудь хватал. Впору разозлиться, но в сравнении с пережитым страхом все чувства теперь казались мелкими, не стоящими внимания.

— Ты, дядька, ровно дитя малое. Тут такое чудище к нам лезет, а ты мамину титьку вроде ищешь.

Киря только вздохнул. Он за нынешний вечер успел столько раз распрощаться с жизнью, что теперь уже и сам не верил, что смерть обошла стороной. Послушал, как Йоля, шурша гравием, выбирается наружу, и подполз ближе. Наконец заговорил и он:

— Ты, девка, как опасность, так первой лезь. Тесно там, мне не пробраться дальше. Ну и вообще… пусть лучше меня эта тварь схватит.

— Никого она не схватит, дядька, — буркнула Йоля.

Если Киря и ответил, она не расслышала — со стороны фабрики донесся протяжный душераздирающий скрежет. Потом грохот, оглушительный треск, сквозь который были едва слышны выстрелы. Ружья и пистолеты сперва хлопали часто, потом все реже и реже, грохот и треск тоже пошли на убыль. Зато ночь огласилась воплями ужаса и боли… Наконец все стихло. Беглецы прислушивались, стараясь догадаться, что творится на фабрике.

Грохнул одиночный выстрел — последний. Потом были слышны лишь скрежет и треск, тварь пробиралась среди фабричного оборудования, отыскивая людей. Нашла — кто-то отчаянно закричал и потом уже выл не смолкая. Захлопали крылья, в темном небе пронесся сгусток мрака, внутри которого кричал человек. Теплое и мокрое упало Йоле на лоб, скатилось по щеке, коснулось уголка рта, растеклось. Йоля ощутила привкус крови на губах. Села, обхватила колени руками и заплакала.

* * *

Когда начало светать, Йоля пошла к фабрике. Она совсем не боялась — тварь приходит ночью, вернее прилетает, потому и следов не остается. Фабричных Йоля тоже не опасалась: вряд ли кто-то пережил прошлую ночь. Страх уничтожил всех.

Посреди двора лежал человек с развороченной головой. Стараясь не смотреть на труп, Йоля подкралась к воротам, заглянула. Она искала воду, потому что умирала от жажды и едва могла соображать. В широком проходе между оборудованием пришлось то и дело переступать через обломки и разбросанный инструмент. Серый сумеречный свет лился сквозь громадную прореху в кровле, и все казалось серым в этом свете — сломанное оборудование, опрокинутые тележки, распростертые в неестественных позах тела… даже обильно разлитая кровь, и та казалась серой.

Йоля отыскала баклагу с водой и долго пила, после этого мысли немного прояснились. Теперь ей нужно было позаботиться об оружии. Нашлось немного — дробовик, горсть зарядов к нему да двуствольный «шершень» с парой патронов. Йоля старательно обыскала тела, рядом с которыми подобрала стволы, но больше ни единого патрона не смогла найти. То ли взбунтовавшиеся рабы успели расстрелять все, что было, то ли просто не знали, где охрана держала запас. Преодолевая тошноту, Йоля снова и снова обшаривала драную одежду мертвецов — тщетно. По чужим карманам лазить — дело знакомое, но она привыкла иметь дело с живыми людьми, а тут жутко изуродованные мертвецы. Тела были изломаны, раздавлены, одного тварь разодрала едва ли не пополам. Наконец Йоля не выдержала и выблевала все, что выпила. Потом отдышалась, собралась с силами и дошла до дальнего конца прохода, где над печью был устроен здоровенный котел для кипячения чензира. Здесь уже тел не было — люди прятались там, где тесно, куда ночному страху трудней добраться, но и так не спаслись. А тут — широкий проход, по которому подкатывали цистерну, чтобы заполнить ее из котла. Йоля подобрала кусок каната, привязала к тележке — в ней возили куски породы, — забросила в кузов скудную добычу, впряглась и покатила к выходу.