Запрети любить - Юлия Николаевна Николаева

Я слушаю в легком обалдении, наверное, потому что, как и мама, была о Тане другого мнения. Мы не общались, но мама рассказывала о ней постоянно. И да, это всегда была скромница-умница. Впрочем, судить сестру сложно, я отлично понимаю, что при мамином характере проще притвориться. Я избрала в свое время другую тактику: меньше попадаться ей на глаза. Но Тане это было бы сложно, потому что она была любимицей.

– Я бы все равно уехала оттуда, – продолжает она откровенничать. – Что бы меня там ждало? Военный городок, в котором ничего нет.

– Мама бы не отпустила тебя, – сама не знаю, зачем я это говорю, Таня кидает взгляд исподлобья.

– Это моя жизнь, я не обязана жить ее так, как кто-то себе придумал. Не обязана была торчать в забытом богом поселке только потому, что моей маме не хватило сил уехать оттуда и жить иначе. Конечно, я ее любила, очень любила, но всю жизнь просидеть в этой дыре… К тому же у нее была ты, ты ведь не собиралась никуда уезжать, так что одна она бы не осталась… – У Тани на глазах появляются слезы. – Зачем она так, Ясь? Почему не уехала в молодости? Почему похоронила себя? Она ведь была красивая, с характером… Могла чего-то достичь. А вместо этого работала в школе посудомойкой.

Я молчу, мне нечего добавить к ее словам, и ответов на вопросы у меня нет. Да, у мамы был характер, но не было воли, чтобы добиваться целей. Она была взрывной, но отходчивой. Мне стало легче, когда я уехала от нее. Неудивительно, что и Таня хотела того же. Благо, мама этого не узнала – заболела.

Иногда мне казалось, она была даже рада этому. Последние годы мама часто повторяла, что только и ждет, когда все это кончится. Начинала осознавать, что ее жизнь не удалась, что она так и не стала счастливой, невзирая на все попытки. Танин отъезд был бы для нее серьезным ударом. И моя близость вряд ли помогла бы это исправить.

Болезнь ее изменила, забрала силы, которые уходили на проявление характера. Мама стала спокойной, тихой, словно из нее уже выкачали жизнь. Она не хотела лечиться, она хотела конца. Ждала его, безучастно передвигалась по дому, пока были силы, по инерции ела. Кажется, она приняла неизбежный финал куда раньше, чем он перед ней замаячил.

И болезненное лечение, операции – все это ей было не нужно. Это было нужно нам, чтобы потом думать, что мы сделали, все, что могли, и тем самым хоть немного гасить в себе боль утраты.

– Она жила, как умела, – выдаю банальное, Таня вытирает слезы, шмыгая носом, отворачивается. – Иногда обстоятельства бывают сильнее нас, Тань. Можно делать все, на что способен и даже больше. Но все равно не достигать цели.

Мы встречаемся взглядами, она кивает, глядя сочувственно. Теперь взгляд отвожу я. Да уж, вот и поговорили по душам. Но я, по крайней мере, поняла, что Таня не безвольная послушная девочка. Правда, не знаю, насколько это хорошо для меня и нашей с ней жизни. Ну да время покажет.

За ночь наметает чуть ли не по колено, давно не припомню настолько снежной зимы. Выхожу с лопатой, чищу крыльцо, прокладываю тропинку до калитки. Открываю ее и начинаю чистить снег возле со стороны улицы. Наблюдаю, как мимо проезжает машина, тормозит возле ворот дома Самсоновых. Черный “Лексус” универсал, дорогая тачка.

Я останавливаюсь, ткнув лопату в снег, опираюсь на нее, тяжело дыша. Изо рта валит пар, шапка сбилась, растрепав волосы, щеки горят. Чувствую себя героиней фильма “Девчата” отчего-то.

Машина внутрь не заезжает, со стороны водителя вылезает мужчина лет сорока с небольшим, разглядывает меня, сделав несколько шагов, прислоняется к капоту машины. На нем черное пальто, светлые волосы коротко пострижены и зачесаны набок. Очень симпатичный, несмотря на то, что глаза небольшие и близко посажены. Наверняка женщинам он нравится.

– День добрый, – улыбается мне, я улыбаюсь в ответ. – Новые соседи?

– Да. Пару дней как заселились.

– Давайте знакомиться, – он подходит, вынимает руку из кожаной перчатки и протягивает. – Антон.

Руку я пожимаю.

– Ярослава.

– Ого, редко имя.

– Сейчас уже не очень.

Он смеется, я спрашиваю:

– Вы родственник Самсоновых?

– Да. Брат Петра, вы знакомы?

– Нет. Честно сказать, еще ни с кем не знакомились. Пока некогда.

– Понимаю. В городе были?

Я качаю головой.

– То есть была. Раньше. Я сюда много приезжала, у меня здесь папа живет. Баженов Андрей.

– Мы не знакомы.

Я улыбаюсь, кивая, он оглядывается на ворота, они как раз начинают открываться.

– Что ж, мне пора, было приятно познакомиться, Ярослава.

– Мне тоже.

Он делает прощальный жест рукой, я отвечаю, глядя, как мужчина садится в машину и заезжает, и поздно замечаю, что во дворе стоит Кирилл, переводя взгляд с меня на машину.

Вижу, как насмешливо кривится его рот, но глаза не смеются от слова совсем. Ворота закрываются, отрезая меня от двора Самсоновых, я, словно очнувшись, беру лопату и возвращаюсь домой.

Большую часть дня работаю, несмотря на то, что суббота. Как говорится, фрилансер человек свободный, если хочет, может и в выходной работать. Это полностью про меня.

На самом деле я просто привыкла так. Работа позволяла забыться, отстраниться от реальности, меньше думать о том, где болит. Казалось бы, чего вообще думать, если исправить нельзя, а вот нет – мысли навязчивы, въедаются, жгут сердце, задевают болевые точки.

Таня почти весь день в комнате, привычно с наушниками в ушах. Меня это несильно удивляет, если даже моя жизнь настолько перешла в цифровой формат, что говорить о ней. Те, кто рождается и растет сейчас – вообще целиком уже в этом информационно-сетевом пространстве. Они там учатся, общаются, знакомятся – одним словом живут.

С одной стороны, для меня это немного дико, с другой, наблюдать любопытно. Благодаря появлению всемирной паутины мир стал ощутимо меняться. Старые уклады изживают себя, отваливаются за ненадобностью. Школы, институты постепенно становятся эдакими пережитками прошлого, они больше не гарант успеха в будущем, как внушали нам.

Дети учатся в интернете, осваивают профессии, получают навыки, образование, ищут себя по интересам, которые лежат перед ними в безграничном доступе. И это действительно мощно, и очень интересно посмотреть, куда приведет.

Стук слышу около восьми вечера, сначала даже не понимаю, что это в нашу калитку так долбят. Отставив ноутбук на пол, вылезаю из биг-бега, натягиваю сапоги и выхожу, накидывая на ходу куртку. За день опять намело по колено, ну и зима. Взяв лопату, прокладываю небольшую дорожку перед собой.

– Кто? – спрашиваю у калитки.

– Кирилл.

Выдыхаю, изо рта вырывается густой пар. Открываю калитку, закрывая собой проход.