Искусство любовной войны - Марта Кетро

Я не читала экспертных мнений о воздушных таранах и могу только предаваться размышлениям об этом явлении в обычной мирной жизни.

Горячо волнует разница в подходах: японские камикадзе, божественный ветер, огненный цветок и опадающие лепестки вишни — и наша русская школа, где таран возведён в боевой приём (или снижен до приёма, как посмотреть). Военная наука предлагает ударить шасси по крылу противника, пропеллером по хвосту, а также крылом, фюзеляжем и хвостом — в различные места. Получается, чрезвычайно много всего можно предпринять в безвыходной, казалось бы, ситуации, и у вас ещё будет некоторый шанс выжить, и потом до конца своих дней, сидя за чашечкой чая, показывать руками, как вы — вииииуу! — зашли сбоку и врезали.

Разумеется, есть такое явление, как огненный таран, после которого уже никто никому ничего не покажет. Когда на врага направляют пылающий самолёт, не заботясь о собственном выживании.

В мирной женской судьбе аналогом будет… Например, когда ваш любовник, который последние два года уходит от жены, потому что совершенно с нею не спит, вдруг застенчиво сообщает, что она случайно беременна и развод откладывается до родов. Вы чувствуете, что у вас горит хвост и пламя подбирается к топливным бакам. И вы тогда берете телефон и звоните этой женщине. Это и будет огненный таран, о котором вы никогда не расскажете.

(В отличие от воинского — это самоубийство, замешанное на подлости, а не на подвиге, но степень разрушительности аналогичная.)

Однако таран может стать не только способом смерти, но и образом жизни. Когда решение любой проблемы, да и вся ваша жизнь превращается в трюк, за которым люди ошеломленно наблюдают с земли. А в промежутках между подвигом вы за чашечкой чая рассказываете им, как всё произошло, показывая руками «виииу» и «бдыщ». И только вы знаете, что на самом деле это был точный расчёт и немножечко везения, а не как им показалось — чистая поэзия и самоубийство.

Как бы ты ни отличился на глазах у изумлённой публики — под дулом пистолета обменял вагон мармелада на тонну никеля, украл женщину (в приятном для неё смысле) или почти сжёг нервы кокаином, пока писал великий роман, — приём прекрасно работает.

Если есть хоть небольшая склонность к драматическому искусству, можно долгие годы заниматься производством впечатления и даже уходя в туалет бросать на остающихся в комнате взгляд, полный печальной нежности: а вдруг я больше никогда не увижу вас, дорогие мои? И дорогие, находясь под гипнозом, будут смотреть вслед со слезами, вместо того чтобы устало сказать «да иди ссы уже, вояка». Конечно, действует при условии, что вы время от времени всё-таки совершаете настоящий таран в боевых условиях. Неважно, будет ли это коммерческая победа, творческий акт или смертельная любовь — главное, иногда делать людям красиво и страшно. И выходить из этого целым.

Весьма эффектный способ жить, за двумя небольшими уточнениями.

Легко пропустить момент, когда перестаёшь обманывать публику и начинаешь обманывать себя.

Во-первых, слишком просто превратиться в пафосного клоуна, если всерьёз привык думать, что идёшь на дело, даже выскакивая за хлебом. Начинается чистый спецназ, с осторожным засматриванием за угол и сохранением перед дверью. Наблюдатели тихо хихикают, глядя, как ты жмёшься к стенам и каменеешь лицом от каждого шороха. В эти «виииуу» и «бдыщ» уже никто не верит, потому что твой последний подлинный поступок состоялся слишком давно. Слишком давно совершал безумства любви, сделал последнюю книгу или «ограбил караван».

А во-вторых, бывает противоположный случай, когда человек безумствует регулярно и перестаёт чувствовать степень риска. По-прежнему думаешь, что всё просчитал, но на самом деле ситуация неподконтрольна, и все, все вокруг видят, что хвост твой горит и огонь подбирается к топливным бакам. Кажется, что ты почти в порядке, и даже не успеваешь испугаться, когда он происходит, твой последний бдыщ.

Таким образом, для успешного тарана необходимы три вещи в превосходной степени: пафос, расчёт и адекватность. Самолёт — необязательно.

Опыт показывает, что осуществлению гуманистической деятельности более всего мешают люди.

Чем больше сосредоточиваешься на благе человечества, тем сложнее переносить отдельных его представителей, который по глупости сопротивляются осчастливливанию и вообще раздражают. Тут уместно вспомнить и беспощадно жалостливого Румату, и гоблинское «Наше оружие — доброта и Божье слово! Мочи козлов!», и приковывание к батарее для исправления нравов, и заботливых законотворцев, и множество военных конфликтов с участием миротворцев, которые пролили в разы больше чужой кровищи, чем собственно враждующие стороны. И всё же блаженны миротворцы, ибо их нарекут сынами Божьими. Другое дело, что прижизненные блаженства агрессивным доброжелателям выпадают редко — то людишки брыкаются, то собственная совесть пристаёт с вопросами, то просто усталость такая, что опускаются руки: несовершенства мира бесконечны, а я маленький такой.

Нет, не надо волноваться, я не обо всех — только о благодетелях-насильниках. Только о тех, чьё добро оснащено бейсбольной битой, войсками или обучено приёмам психологического давления. Хотя мне кажется, что каждый хоть раз в жизни занимался причинением добра, даже если бог не дал ему пистолета. Достаточно, если он дал человеку способность любить. Потому что лучше всего мы знаем, «как надо», когда речь идёт о собственных детях и о любимых. Мне известны изумительные случаи насилия из лучших побуждений, когда ближним отравляли жизнь до полной её невыносимости. Потому что у любящего человека из глаз льётся нездешний свет, который помогает разглядеть истинное благо, неведомое тому, на кого он смотрит. И тогда невозможно удержаться от немедленного нанесения пользы. Объект возражает? а он потом поймёт и оценит, и поблагодарит ещё. Любящее, особенно материнское, сердце не может ошибаться.

Потом, через годы, за эти жуткие порывы бывает очень стыдно, и это хороший знак. Хуже, когда собственный повзрослевший ребёнок или бывший муж обходят десятой дорогой, а ты не понимаешь почему. Так что большая удача, если у бодливой коровы нет рогов, у «сумасшедших матерей» — безграничных возможностей, а у обручального кольца — всевластия.

Мужская боевая раскраска сугубо функциональна и бывает, пожалуй, трёх видов: маскировочная, устрашающая и уведомительная — означающая, что мужчина встал на некую тропу (войны, поиска, победы или смерти).

К маскировочной я отношу естественный рисунок грязью и прочее наивное спецназовское чернение. Достаточно разбить вертикальные и горизонтальные линии лица — глаза, рот и нос, для этого ото лба и висков наносят диагональные полосы. Выступающие части должны быть тёмными, а впадины — светлыми.